— Тут дальше самое стрёмное место на нашем с тобой пути, — негромко рассуждал он, разглядывая уходящую в редколесье дорогу красными и воспалёнными после бессонной ночи глазами.
— По тракту идти — погорим враз. Ни одёжки толком, ни бумаг каких. А тут путь торный, охраняется денно и нощно. Либо через болота переться — но я тамошних троп не знаю. Что скажешь?
У девчонки давно был готов прямо-таки рвущийся наружу ответ, но она старательно изобразила на мордашке раздумье.
— Дожди давно были?
Кузнец широко раскрыл глаза, не поняв сначала подоплёки вопроса, а затем устало осклабился.
— А ведь верно мыслишь, Линн. Да, почитай, как снег сошёл, толком дождей-то и не было — так, видимость одна. Значит, мыслишь, подсохла топь так, что мы с тобой пройдём словно в россказнях про святош — по воде как по суше?
И они пошли напрямик — срезая через болота огибающий их широкий людный тракт, идущий из Сарнолла вглубь страны. Мало-помалу лес поредел, и к тому времени, когда под ногами зачавкало, вокруг в сизом, даже днём стоящем тумане уплывали назад только чахлые, кривые берёзки да покрученные тощие сосенки. И меж них странно мелькали, слегка приплясывая, бестелесные тени. Вроде и нет их — а краем взгляда нет-нет, да заметишь какое-то мельтешение. Впрочем, кузнец явно не замечал их, и Линн мало-помалу успокоилась.
Зугги не поленился, срезал две длинные прочные жердины, одну отдал Линн. Пока что он шёл первым, с высоты своего роста видя над слоем тумана куда дальше и куда лучше, нежели едва достающая ему макушкой до плеча девушка.
— Во, туда. Там вроде островка, передыхнём чуток… — и он слегка повернул свой путь.
Ноги увязали в топком грунте по щиколотку, так что идти было пока что легко и вовсе не страшно. Успевай только переставлять ноги след в след по наливающимся мутной жижей ямкам от сапог кузнеца — если он прошёл, то уж более лёгкой Линн и вовсе ничего не грозило. И когда солнце на мутном подобии неба вверху выползло в самую высокую точку, двое грязных и вспотевших путников выбрались на небольшой каменистый островок, где чёрный, словно обгоревший куст страшно тянул вверх изуродованные узловатые ветки.
Здесь призрачные фигуры почти толпились вокруг, обступив высокое место со всех сторон и чудесным образом скользя с места на место, словно предупреждая — дальше дороги нет!
— Отдыхаем, — с облегчением выдохнул по-прежнему ничего не замечающий Зугги, последнее время уже чувствующий, как колышется под его весом тропа и ближайшие кочки с пучками чахлой травы.
Верный признак — под тонким слоем травяного ковра, сплетённого корнями и остатками стеблей, уже самая настоящая топь.
Линн сидела на полусгнившей сырой коряге, и её впервые в жизни терзала совесть. Не думала она никогда, что такое бывает — но зубы и когти никогда не виданной и не слыханной душевной надсмотрщицы полосовали её сердце немилосердно. И всё же девчонка подняла заплаканное лицо — Зугги, конечно, видел, но лезть с расспросами в душу — это последнее дело.
— Ты не слышал — вроде как за нами идёт кто-то? — тихонько спросила она.
Кузнец насупился.
— Да вроде как пару раз чакнуло невпопад.
Я думал — померещилось.
Заляпанная болотной жижей девчонка покачала головой. Полезла рукой за пазуху и выудила из мешочка махонький пузырёк. Опять. Опять придётся употреблять это адское пойло с воистину так подходящим к нему названием — ведьминское зелье. Но на этот раз Линн экономно добыла одну вязкую каплю на кончик грязного пальца. Слизнула её, поморщившись и передёрнувшись от мерзости, запила глотком воды — и уставилась в окружающее пространство, который раз дивясь, насколько всё переменилось.
Призрачные тени стали осязаемо плотными — и стало слышно их прилипчивое, надоедливое бубнение. Прислушавшись, Линн ничего не разобрала. Но она уже понимала, что через болота их просто так не пропустят. Нужна жертва. А посему, не без вздоха поднявшись на гудящие ноги, она бочком-бочком скользнула в плотные клубы тумана.
Это оказалась собака. Бродячая дворняга, невесть с чего вздумавшая увязаться за двумя путниками? Как бы не так — девушка, затаив дыхание, отметила упитанный и поджарый вид с коротко отрезанным хвостом, заляпанный грязью щеголеватый ошейник с эмблемой гильдии егерей. Ищейка! Вот отчего так недовольно шипела умостившаяся на плече дрорда…
Медленно, всем своим видом изображая отсутствие угрозы и недобрых намерений, Линн сделала шаг навстречу насторожившейся собаке. Ещё один. Псина, задрав верхнюю губу и демонстрируя клыки, еле слышно зарычала — и всё же позволила к себе прикоснуться. Ей было страшно на болотах, очень страшно — она чувствовала впереди смерть. Но доверилась маленькой девчонке.
И пропала в тот же миг. Линн давно отметила, что прикоснувшись к любому животному — не дикому, разумеется — на некоторое время становилась хозяйкой. Таким образом она увела немало дорогих, породистых кобелей и сучек, и однажды даже чистокровного рысака из конюшен городского старшины. Вот и теперь — стоило нажать сильнее, ломая волю и соображение, и псина покорно пошла за ней следом, разбрызгивая грязь с виляющего обрубка хвоста и покорно поджав уши.