Он растягивался в своем излюбленном углу и снова
принимался ждать телеграмму — эту телеграмму, которая так долго не приходит,
но теперь придет непременно.
— Покуда нет, Senor el Almirante, — говорил телеграфист. — Poco tiempo!
При этом ответе адмирал, гремя саблей, опускался на стул и снова ждал,
когда затикает аппарат на столе.
— Придет! — говорил он с уверенностью. — Я адмирал!
———————————————————-
1) — Сухое (шампанское) (англ.).
2) — Боже милостивый! (испан.).
3) — Подождите! (испан.).
IX
Редкостный флаг
Во главе повстанцев на этот раз оказался Гектор и Пиндар южных
республик, дон Сабас Пласидо. Путешественник, воин, поэт, ученый,
государственный деятель, тонкий ценитель искусств — что интересного мог он
найти в мелких делах родного захолустья?
— Политические интриги для нашего друга Пласидо — просто каприз, —
объяснял один его приятель. — Революция для него то же самое, что новые
темпы в музыке, новые бациллы в науке, новый запах, или новая рифма, или
новое взрывчатое вещество. Он выжмет из революции все возможные ощущения и
через неделю забудет о ней и снова пустится на своей бригантине черт знает
куда, за океан, чтобы пополнить какойнибудь редкостью свою и так уже
всемирно знаменитую коллекцию. Коллекцию чего? Боже мой, решительно всего:
начиная с почтовых марок и кончая доисторическими каменными идолами.
Однако события под руководством этого эстета и дилетанта развертывались
довольно бурно. Население обожало его. Его яркая личность привлекала к нему
сердца. Кроме того, всем было лестно, что такой большой человек мог
заинтересоваться такой малостью, как собственная родина. В столице многие
примкнули к его знаменам, хотя войска (вразрез с его планами) оставались
верны старому правительству. В прибрежных городишках уже начались весьма
оживленные схватки. Говорили, будто за оппозиционной партией стоит
пароходная компания «Везувий» — великая сила, которая всегда смотрела на
республику Анурию с укоризненной улыбкой и поднятым пальцем, внушая ей,
чтобы она не шалила и была паинькой. Пароходная компания «Везувий»
предоставила свои пароходы «Путник» и «Спаситель» для перевозки
революционных отрядов.
Но в Коралио все было тихо Город был объявлен на военном положении, и,
таким образом, революционные дрожжи до поры до времени были прочно
закупорены. А потом разнеслись слухи, что повстанцы повсюду разбиты.
В
столице войска президента одержали победу; передавали, будто вожди восстания
были вынуждены скрыться и бежать и что за ними будто мчалась погоня.
В маленькой почтовой конторе всегда толпились чиновники и преданные
правительству граждане, ожидая новостей из столицы. Однажды в конторе
застучал телеграфный аппарат и через минуту телеграфист закричал во все
горло:
— Телеграмма для el Almirante дона сеньора Фелипе Каррера!
Послышался суетливый шорох, потом резкое бряцание жестяных ножен;
адмирал быстро вскочил со своего обычного места и побежал через всю комнату
к телеграфисту.
Ему дали телеграмму. Он стал читать ее медленно, по складам. Это был
первый приказ, полученный им от начальства. В приказе было начертано:
«Немедленно доставьте свое судно к устью реки Руис, откуда повезете
говядину и другие припасы для солдатских казарм в Альфоране.
Генерал Мартинес».
Невелика честь везти говядину, но, как бы то ни было, адмирала
наконец-то призвали на службу отечеству, и радость охватила его. Он еще туже
затянул свой кушак, разбудил дремавшую команду, и через четверть часа «El
Nacional» уже несся вдоль берега на всех парусах под свежим ветром, дувшим с
океана.
Рио-Руис — небольшая речонка, впадающая в море за десять миль от
Коралио. Этот участок берега дик и безлюден. С высот Кордильер несется Руис,
холодная и пенистая, а потом, успокоившись на низине, широко и лениво течет
по наносному болоту в море.
Через два часа «El Nacional» прибыл к устью реки. Берега были покрыты
уродливыми, страшными деревьями. Буйные заросли тропиков опутали все берега
и погрузились в красно-бурую воду. Беззвучно вошла туда шлюпка и была
встречена еще более глубоким беззвучием, Сверкая зеленью, охрой, ярко
пунцовыми красками, Рио-Руис покоилась в тени, без движения, без звука.
Только и было слышно, как вливавшаяся в море вода ворковала у носа шлюпки.
Можно ли было надеяться получить в этом пустынном безлюдье говядину и другие
припасы?
Адмирал решил бросить якорь, и едва загремела цепь, как в лесу раздался
неожиданный шум, мгновенно подхваченный эхом. Устье реки Руис пробудилось от
утреннего сна. Попугаи и павианы завизжали и залаяли в листве; свист, писк,
рычанье: животная жизнь проснулась; мелькнуло что-то синее: это вспугнутый
тапир пробивал себе дорогу сквозь лианы.
Военный флот по приказу адмирала простоял в устье речки несколько
долгих часов. Команда соорудила обед: похлебка из акульих плавников, бананы,
вареные крабы и кислое вино. Адмирал в трехфутовый телескоп внимательно
разглядывал непроходимую чащу листвы в пятидесяти футах от себя.
Дело шло к вечеру, когда внезапно в лесу, с левой стороны, послышались
раскатистые крики «Ал-ло-о!» С судна ответили, и три человека, верхом на
мулах, продрались сквозь густую листву и остановились ярдах в десяти от
воды.