Гудвин догадался, в чем дело, и кинулся к двери, но из-за двери
раздался выстрел в ту самую минуту, когда он схватился за ручку. Послышалось
падение тяжелого тела, и кто-то оттолкнул Гудвина и кинулся к упавшему.
Должно быть, подумал Гудвин, горе, более тяжелое, чем потеря любовника
и золота, жило в сердце этой чаровницы, если в такую минуту у нее вырвался
крик, с которым бегут к всепрощающей, к лучшей из всех земных утешительниц,
если в этой поруганной, Окровавленной комнате она застонала:
— О мама, мама, мама!
Но на улице уже была суматоха. Парикмахер Эстебан при звуке выстрела
поднял тревогу. Выстрел и без того всколыхнул половину всего населения.
Улица зашумела шагами, в тихом воздухе явственно слышались распоряжения
начальства. Гудвину предстояло еще одно дело. Обстоятельства вынудили его
стать охранителем богатств, принадлежащих его новой родине. Быстро запихал
он деньги назад в саквояж, закрыл его и, высунувшись из окна почти всем
корпусом, бросил свою добычу в самую чащу апельсинных деревьев, что росли в
маленьком садике, примыкавшем к отелю.
Вам подробно расскажут в Коралио, чем окончилась эта драма: в Коралио
любят беседовать с заезжими людьми. Вам расскажут, как представители закона
рысью примчались в отель, заслышав тревогу, — Comandantea красных туфлях и
куртке, как у метрдотеля, препоясанный шпагой, солдаты с необыкновенно
длинными ружьями, офицеры, которых было больше, чем солдат, офицеры,
напяливающие на ходу эполеты и золотые аксельбанты, босые полицейские и
взбудораженные горожане самых разнообразных цветов и оттенков.
Вам расскажут, что лицо убитого сильно пострадало от выстрела, но что и
Гудвин и цирюльник Эстебан, оба засвидетельствовали, что это президент
Мирафлорес. На следующее утро по исправленному телеграфному проводу в город
стали приходить депеши, и бегство президента стало известно всем. В
Сан-Матео оппозиционная партия без всякого сопротивления захватила скипетр
власти, и громкие vivas переменчивой черни быстро изгладили всякий интерес к
незадачливому Мирафлоресу.
Вам расскажут, как новое правительство обшарило все города и обыскало
дороги в поисках саквояжа, содержащего финансы Анчурии, которые похитил
президент. Но все было напрасно. В Коралио сам сеньор Гудвин организовал
особый отряд, который прочесал весь город, как женщина расчесывает волосы,
но деньги пропали бесследно.
Мертвого похоронили без почестей, на задворках города, у мостика,
переброшенного через болото, и за один реал любой мальчишка покажет вам его
могилу. Говорят, что та старуха, у которой брился покойный, поставила у него
в головах деревянную колоду и выжгла на ней надпись каленым железом.
Вы услышите также, что сеньор Гудвин стойко оберегал донну Изабеллу
Гилберт в эти дни волнений и скорби, что ее прошлое перестало смущать его
(если только прежде оно его смущало!), что привычки легкомысленной и
разгульной жизни изгладились у нее совершенно (если были у нее такие
привычки), что Гудвин женился на ней и что они были счастливы.
Американец построил себе дом за городом, на невысоком холме у подножия
горы. Дом построен из драгоценного местного дерева, которое само по себе,
если вывезти его в иные страны, дало бы человеку состояние, а также из
стекла, кирпича, бамбука и местной глины. Вокруг дома раскинулся рай, но
такой же рай и в самом доме. Когда местные жители говорят об убранстве дома,
они в восторге подымают руки ввысь. Там полы такие гладкие, как зеркала. Там
шелковые индейские ковры и — циновки ручной работы. Там картины, статуи,
музыкальные инструменты и — «вы только представьте себе!» — оклеенные обоями
стены.
Но никто не скажет вам в Коралио (впоследствии вы сами узнаете это!),
что сталось с деньгами, которые Франк Гудвин швырнул в апельсинную чащу. Об
этом мы сейчас не говорим, ибо пальмы зыблются от легкого ветра и зовут нас
к приключениям и радостям.
———————————————————
1) — Кто идет? (испан.).
V
Еще одна жертва купидона
Соединенные Штаты Америки, порывшись на дровяном складе своих консулов,
выбрали мистера Джона де Граффенрида Этвуда из местечка Дэйлсбург, штат
Алабама, в качестве заместителя вышедшего в отставку Уилларда Джедди.
При всем уважении к мистеру Этвуду мы должны отметить, что он сам
пламенно жаждал этого назначения. Подобно самоизгнавшемуся Джедди, он был
жертвою женской лукавой улыбки, которая погнала и его к презираемым
федеральным властям с просьбой дать ему казенное место, дабы он мог уехать
далеко-далеко и никогда больше не видеть неверных прекрасных глаз, сгубивших
его юную жизнь. Место консула в Коралио, казалось, обещало достаточно
отдаленное и романтическое убежище, обещало придать идиллическим сценам
дэйлсбургской жизни необходимый элемент драматизма.
В тот период, когда Джонни разыгрывал роль жертвы Купидона, он
обогатил, скорбные анналы Испанских морей своими мастерскими манипуляциями
на обувном рынке, а также совершил небывалый подвиг — возвел самый
презренный и бесполезный плевел своей родины в степень ценного объекта
международной торговли.
Все неприятности, как это часто случается, начались с романа, вместо
того чтобы окончиться им.
В Дэйлсбурге жил человек по имени Элиджа Гемстеттер, державший лавку
бакалейных и мануфактурных товаров. Вся семья его состояла из единственной
дочери, которую звали Розина. Это имя вполне вознаграждало ее за
неблагозвучную фамилию Гемстеттер. Вышеназванная молодая особа обладала
неисчислимыми достоинствами, так что во всей округе сердца молодых людей
волновались несказанно. И больше всех волновался Джонни, сын местного судьи
Этвуда, который жил в большом и гордом доме на окраине Дэйлсбурга.