Старик долго смотрел мне в глаза, так, что даже не по себе стало. Потом, кивнув, словно увидел что-то важное, указал на самый высокий в селении шатер, расшитый какими-то узорами, которые в свете костров я толком не рассмотрел. Войдя, я застал там Дрианна и Салима, которые сидели на полу, поджав под себя ноги, и что-то пили из маленьких глубоких мисочек. Я опустился рядом, мне тут же сунули такую же посудину. Глотнув, ощутил аромат какого-то травяного напитка, похожего на чай. Проводник блаженствовал, не забывая даже в сидячем положении кланяться старику, выражая ему свое почтение. На лице Дрианна пребывало удивленное выражение, парень явно не понимал, почему именно он удостоился чести быть приглашенным в дом главы затана.
— Айшет! — негромко произнес старик.
Тяжелая штора, отгораживавшая гостевое помещение от другой половины, видимо, спальной, отодвинулась, и нашим глазам предстала юная девушка. Невысокая, тоненькая, смуглая и большеглазая, она напоминала лань, или газель, так трепетны и грациозны были все ее движения. Черные волосы были заплетены в четыре длинные косицы, маленькую головку венчала плоская шапочка с нашитыми по краю золотым монетками, которые, сталкиваясь, звенели при каждом шаге. Одета девушка была в длинную, до колен, свободную рубаху с вышивкой по вороту и широкие шальвары. Изящные ножки обуты в мягкие красные сапоги.
— Дочь Тевелин-баба, Айшет, — представил Салим, видимо, приглашенный сюда в качестве переводчика.
Мы с Дрианном поднялись и отвесили девушке поклоны. Айшет, видимо, не привыкшая к таким проявлениям галантности, слегка смутилась и прикусила алую губку, скрывая лукавую улыбку. По знаку старика, она поставила перед нами блюда с угощением.
— Айшет — значит, цвэток пустыни, — просветил нас Салим.
Вот уже много дней оторванный от дома, истосковавшийся по женщине, я не мог отвести глаз от изящной фигурки и милого личика девушки. Она же простодушно, без всякой тени кокетства, свойственного дамам нашей просвещенной страны, отвечала мне взглядом, полным искреннего интереса. Маг, напротив, старался не поднимать на Айшет глаз, чем вызвал во мне новую волну подозрений. Ну, как хотите, ненормально это, когда молодой здоровый парень чурается общества красивой девушки!
Хозяин что-то проговорил, и проводник, голосом, полным скорби, перевел:
— У Тевелин-баба еще три сына, но ни один не унаследовал дара шаманства. Разговаривать с духами предков может только Айшет. Она отметила свою двадцатую весну, и теперь помогает отцу.
Надо же, такая юная, хрупкая, и вдруг — шаманка. Между тем девушка, «накрыв на стол», если можно так выразиться, учитывая, что сидели мы на полу, скрылась за шторой. Я ел что-то, несомненно, вкусное, но все мои мысли были заняты Айшет, и взгляд все время упирался в разделявшую нас занавеску.
После ужина мы откланялись, поблагодарили хозяина за гостеприимство и вышли наружу. Рота, которую местные жители, видимо, щедро угостили, живописно развалилась, похрапывая, прямо посреди затана. Между домами прохаживались часовые. Я улегся под стенкой шатра Тевелин-бабы и, завернувшись в плащ, стал ожидать прихода Бродяги. Очень хотелось знать, выполнит ли демон свое обещание обучить меня магии всерьез и надолго? Но перед глазами все равно стояла Айшет. Поэтому я не удивился, когда из дремы меня вернуло именно ее нежное прикосновение. Девушка сидела передо мной на корточках и с любопытством рассматривала мое лицо. Увидев, что я открыл глаза, она улыбнулась и потянула меня за рукав. Заинтригованный, я пошел вслед за ней. На окраине затана она подвела меня к маленькому, самому последнему, шатру, отдернула полог и зашла внутрь. Вскоре оттуда показалась ее маленькая ручка, поманившая за собой. Я вошел. В шатре, кроме нас, никого не было. Пол был застелен мягкими коврами и пушистыми шкурами.
Айшет стояла передо мной — маленькая, робкая, и в то же время полная какой-то страстной решимости. Подняла руку к моему лицу и осторожно провела кончиками пальцев по щеке, потом вдруг, словно чего-то испугавшись, отдернула ладонь. Истомившееся тело тут же откликнулось на эту мимолетную ласку. Не играй со мной, девочка!
Она не играла…
А потом была наша с ней ночь, первая и последняя, единственная. Когда стерты были все грани, запреты и различия.
Просто мужчина и женщина, две случайно столкнувшиеся песчинки вселенской пустыни. Ее волосы пахли костром, и вся она была, словно крохотный язычок пламени — гибкая, трепетная и обжигающая.
Ее волосы пахли костром, и вся она была, словно крохотный язычок пламени — гибкая, трепетная и обжигающая. Я целовал ее соленые от слез губы так, словно она была последней в мире женщиной. Всю свою силу, всю разрывающую меня страсть, все, на что был способен, я положил к ногам этой юной дикарки. Я не знал, что будет со мной завтра, и не обещал ей ничего, даже не говорил, что буду помнить ее. Я просто любил.
Айшет, маленький хрупкий цветок пустыни, качающийся в ладонях судьбы…
* * *
— Как я понимаю, все остается на прежнем уровне?
— Мой господин, подождите еще несколько дней. Скоро подействует порча.