— А ты думай, что говоришь! Б’хойч никогда не были трусами! И жадности за нами не водится, мы просто бережливые, и деньги считать умеем!
— Ладно, ладно, — пробормотал Добб, который и сам уже не рад был, что завел этот разговор.
— Да только, — не удержался он, чтобы не подкусить друга. — Что ж ты, раз смелый такой, сбежал с волшбинковой шахты? А из Санмы, небось, сразу на корабль — и дай Луг ноги! А мы дерись там…
— Это — не моя война, — посуровел мастер Триммлер. — У меня есть дела в Гольтенвейер, б’хойч не вмешиваются в людские распри.
— Да пошутил я, борода!
Однако гном нахмурился и отошел от костра, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. Он уселся поодаль и принялся полировать тряпочкой свой и без того до блеска начищенный топор, периодически исторгая из себя истошные визги и рыки, которые упорно продолжал считать пением. Исподтишка наблюдая за ним, я заметил, что мастер Триммлер время от времени о чем-то задумывается, потом, словно прогоняя нежелательную мысль, взмахивает головой, трясет бородой и вроде бы успокаивается. Но проходило какое-то время, и сын гор снова погружался в мрачные размышления.
Я немного посидел у костра, пожевал сухарей и мяса, сделал пару глотков старки, по которой уже успел изрядно соскучиться за последние дни (в жаре пустыни не больно-то разбежишься с горячительными напитками). И отправился на боковую. Меня беспокоил Артфаал, заявивший во время битвы с чудовищем, что он обессилен. Я даже боялся, что демон не явится. Но он выпал из воздуха, и на кошачьей морде было написано искреннее раскаяние. Не думал, что когда-нибудь увижу нечто подобное. И как ему удавалось передавать свои эмоции при помощи звериной физиономии?
— Мне жаль, барон, но я ничего не мог сделать, — сразу же сказал он. — Эта тварь высосала все мои энергетические запасы, и даже пребывание в Ядре Мрака не помогло мне восстановиться до конца.
— Может, вы объясните мне, кто это был? — спросил я.
— Пожалуй, нет. Дело в том, что о богах Бездны никто ничего не знает.
— Даже Высшие демоны? — не поверил я.
— Даже они. Эта сила намного древнее любой расы, всех богов Аматы, и самого Мрака. Раньше к ней обращались орочьи шаманы, но теперь у них остались лишь некоторые ритуалы, смысл которых уже давно забыт и утрачен.
— Хорошо, но тогда хотя бы расскажите мне, кто такая Айшет, и почему она сумела справиться с этим существом?
— Кто такая… человек, как и вы. Под благословенным небом Аматы существуют места, в которых время от времени появляются подобные чудовища. Очень редко, настолько редко, что память об этих событиях сохраняется лишь в народных преданиях. Большинство людей считает богов Бездны просто сказкой, легендой. Но есть те, кто знает и хранит в своей крови память о них, передавая ее потомкам. Как ученый и маг могу лишь предположить, что эти существа, если можно так называть скопления нестабильной энергии, обитают в другом мире. Пустыня призраков — одно из мест, где материя междумирья слишком тонка. Вот они и прорываются сюда раз в несколько сотен, или даже тысяч лет. Кстати, с одним из них вы, барон, успешно разделались в Океане слез.
— Дитя глубин?
— Да, именно. Согласно легенде, в последний раз его видели две тысячи лет назад, и, конечно же, почти никто в него не верит. Кроме моряков. Но не нужно обольщаться: скорее всего, со временем обрывки энергии воссоединятся, и Дитя глубин вернется в свой мир до нового прорыва.
— Вернемся к Айшет, — попросил я.
— Да, крошка Айшет… Все просто: она принадлежит к единственному в Амате роду Заклинающих пустыню. Так называют волшебников, умеющих покорять Песчаного бога.
Так называют волшебников, умеющих покорять Песчаного бога. Из рода в род, от отца к сыну, на протяжении тысячелетий передаются Древние знания. Кстати, среди саймаров есть род Заклинающих океан, а у гномов имеется род, знающий, как справиться с Вьюгой недр. У эльфов своя напасть — Зеленый огонь, и Дом Жемчужного тумана является правящим именно потому, что обладает умением его укрощать. Но пока, слава Лугу, все это остается для б’хойч и Первозданных лишь страшным мифом, а Древние знания — странноватым ритуалом. А вот маленькой Айшет пришлось применить их на практике. И насколько я понял, она сделала это во имя чувств к вам.
— Да… — я вспомнил странный безмолвный разговор, состоявшийся между нами. — А как получилось, что мы поняли друг друга?
— Хотел бы я сказать, что это — то самое, знаменитое и воспетое поэтами чудо любви, — хмыкнул Артфаал. — Но все гораздо проще, видимо, девочка владеет навыками мыслеречи.
Н-да, вот тебе и дикарка, вот тебе и шаманка…
— А тот затан, он почему обезлюдел?
— Вы разве ничего не чувствовали сегодня? Изменения в пустыне, быть может, необъяснимую тревогу, страх?
— Конечно, — и не я один, все солдаты были охвачены непонятным ужасом.
— В затане, скорее всего, имелся неплохой шаман. Не Заклинающий, конечно, но умеющий понимать язык здешней природы. Вот он и увел свое племя. Думаю, сейчас они уже возвращаются.
— А вот тараканы эти… Салим все талдычил о том, что они — предвестники Песчаного бога.