Меня отволокли в пустую хижину и бросили на земляной пол.
На этом переговоры были закончены.
Меня отволокли в пустую хижину и бросили на земляной пол. Толмач на прощание сказал:
— Гунган Хванга устала. Утром… — и сделал общепонятный жест, проведя по горлу ребром ладони.
Послал я его, конечно. Да что толку? На джунгли опустилась густая ночь, совсем близко раздавались крики вышедших на охоту хищников. Я поерзал и сел, привалившись спиной к столбу, служившему хижине подпоркой. Брижитта, мать зверей, сделай так, чтобы меня разорвали этой ночью твои дети! Я готов принять какую угодно смерть, пусть жестокую, пусть мучительную — лишь бы не превратиться в бездушное ничто, безропотно исполняющее приказы проклятого ублюдка. Грик… тебе было приказано охранять меня, а вышло, что это я тебя не уберег!
Медленно капали минуты, я смотрел в темноту, бережно перебирая в памяти дорогие мне мгновения. Оказывается, это правда, что перед мысленным взором приговоренного к смерти проходит вся его жизнь. Мне вспоминалось все самое доброе. Дядя Ге…
… Первую неделю своего пребывания в доме дяди я только ел и спал. Старик не обременял меня работой, выделил крохотную, похожую на чуланчик, но отдельную комнату. В ней была восхитительно мягкая кровать с настоящей подушкой и теплым одеялом. Впервые в жизни я наелся досыта и уснул, не дрожа от холода. Первое время я побаивался дядюшки и все ждал подвоха: мне казалось, что вот-вот его добродушное лицо искривит гримаса злости, и он побьет меня. Но ничего такого не происходило, дядя был неизменно спокоен и благодушен. Более того, он почти не заставлял меня работать. Всю тяжелую работу по дому выполнял приходящий слуга, угрюмый, молчаливый мужик. Мне же доставались сущие пустяки: подмести, прибрать, сбегать в лавку за какой-нибудь мелочью. Понимая, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, я гадал: зачем дядюшка привел меня в свой дом? Может, он жрец какой-нибудь тайной секты, и готовит меня в жертвы? По слухам, такое иногда случалось с бастардами. Или старик просто ждет, когда я окрепну на сытных харчах, и тогда уж уволит работника, взвалив все на меня? И лишь много позже, повзрослев, я понял то, чего не мог осознать ум затравленного, полудикого ребенка: дяде Ге просто не хватало обычного человеческого общения. Контрабандист и колдун, практикующий Незаконную магию, он так и не обзавелся семьей, видимо, из опасения в один прекрасный момент угодить в Счастливое местечко, или на виселицу, оставив дома безутешную вдову с ребятишками на руках. А с возрастом, осознав всю глубину своего одиночества, решил взять на воспитание ребенка, чтобы было кому передать знания и умения, которыми обладал. И просто подарить свое тепло. Почему выбрал бастарда? Ей-Луг, до сих пор не знаю. Может, хотел помочь тому, кому приходилось хуже всех?
* * *
— С бастардом покончено, мой господин!
— Астральный паразит сделал свое дело?
— Нет, все сложилось даже выгоднее для нас. Его похитили дикари.
— Что-о-о? Ты уверен?
— Я был неподалеку и видел сам. Никто не понял, что произошло, но я применил амулет Поиска и нашел бастарда в плену у аборигенов. Завтра они сделают из него зомби.
— Предвечный Хаос и все его порождения! Ты сам-то понимаешь, что несешь, малоумный?
— Что-то не так, мой господин?
— Все не так, идиот! Кто тебя только учил?
— Вы, мой господин…
— И это будет моим вечным позором. Подумай: кому поклоняются дикари Унгды?
— Богу Унгделу. Отсюда и название страны.
Отсюда и название страны.
— Тебе это ни о чем не говорит?
— О, мой великодушный господин! Простите вашего недостойного слугу! Я все сделаю. Я покажу солдатам, где его искать!
— И побыстрее, иначе может случиться все что угодно!
* * *
В ту ночь я так и не сомкнул глаз. Не то чтобы сильно мучился предчувствием гибели. Все равно судьба напишет в своей книге то, что ей вздумается. Не хотелось терять время на сон. Я думал, вспоминал, даже потихоньку всплакнул пару раз…
Утром меня вытащили из хижины и тем же порядком доставили к жертвеннику.
— Хоть напиться перед смертью дайте, уроды! — обратился я к одной из красно-белых масок.
Ответа не последовало. Ну что ж, какая, в сущности, разница?
На этот раз дикари обошлись без помпезности: гунган, не устраивая представлений возле истукана, сразу прошел к могиле и кивнул нескольким воинам. Те принялись разрывать не успевшую слежаться, легко поддающуюся землю. Меня подвели к разверстой яме. То, что я увидел потом, будет сниться мне всю жизнь. Помощник протянул старику длинную, в несколько даймов, тонкую иглу, и тот, легко спрыгнув в могилу, устроился на животе трупа. Что-то пропев, гунган пронзил иглой грудь Грика. Слева, там, где сердце. Выдернул ее обратно. Повелительный выкрик — и воины вытянули старика наружу. Глядя мне в глаза, колдун злобно скривил беззубый рот и хлопнул в ладоши. Повинуясь его молчаливому приказу, мертвец открыл глаза, медленно сел и выкарабкался из ямы. Это был не Грик. То, что стояло передо мной, вообще не было ни человеком, ни демоном, ни даже сущностью. Приспособление, вот какое слово шло на ум. Имеющий форму и силу человеческого тела, а потому очень удобный инструмент для выполнения преступной воли. Взгляд бессмысленных глаз, затянутый мутной посмертной пеленой, сосредоточился на гунгане, который вертел в пальцах выдернутую из сердца зомби иглу. Колдун что-то проговорил, и покойник, неуклюже, как-то изломанно двигаясь, подошел ко мне. Новый приказ — и на мои плечи опустились тяжелые холодные руки. Совсем близко я увидел то, во что превратилось лицо вчера еще жившего, страдавшего, любившего и смеявшегося, сильного смелого человека. Здравствуй, Слепая невеста. Не ждал, что ты явишься в таком неприглядном обличье. Зомби в голодном оскале приоткрыл бледногубый рот. Я постарался не дышать. От Грика несло землей, и слабым, но от этого не менее отвратительным запахом разложения. Я не мог его ненавидеть. Я не мог его бояться. Прости, друг, если слышишь меня. Где сейчас твоя душа? На острие иглы гунгана? Или в Счастливых долинах? Луг, не дай свершиться несправедливости! Я надеялся, я отчаянно надеялся на то, что не врали старые книги о некромантии. Пытался верить: душа неподвластна никому кроме богов. Молился за нас обоих.