Я хлебнул горького, как смертная тоска, пойла. Ну и пакость! Рядом закашлялся Ом, которого мальчишка тоже попотчевал отваром.
— Того, этого, — смущенно произнес подошедший Добб. — Поговорить бы надо, лейтенант.
Я поднял голову: вокруг меня стояли все девять капралов.
— Поговорить надо, — вслед за Доббом повторил Зарайя, остальные поддержали его дружным ропотом.
— Того, этого, — смущенно произнес подошедший Добб. — Поговорить бы надо, лейтенант.
Я поднял голову: вокруг меня стояли все девять капралов.
— Поговорить надо, — вслед за Доббом повторил Зарайя, остальные поддержали его дружным ропотом.
— Хорошо… — согласился я, и ребята уселись в кружок.
— Хочешь? — Сайм протянул мне флягу. Я сделал глоток старки, и посудина пошла по кругу.
Первым, по праву старшинства, высказался Зарайя:
— Заметили мы с ребятами, что с тех пор, как ты, лейтенант, у нас появился, происходят странные вещи.
Я неопределенно кивнул, воин продолжил:
— Ну, про нечисть всякую я не говорю, на то он и Южный континент. Но вот поведение Эцони…
Мастано перебил ветерана:
— Скажи, лейтенант, кто на меня чары навел?
— И на меня, — поддержал Добб.
— Не знаю, — откровенно признался я.
— А вчера уж совсем из рук вон… — Зарайя снова перехватил нить беседы. — Вот мы и подумали: крыса у нас завелась, так, что ли, лейтенант?
Пришлось согласно кивнуть. Я лихорадочно соображал: что могу рассказать капралам. Выходило, почти ничего. Ведь мне неизвестно, кто из них заслуживает доверия.
— Мы что решили, лейтенант. Ты ведь чародей, правильно? Вон и магичество… Так вот, среди Ястребов предателей отродясь не водилось. Мы гада ежели найдем, своими руками… а пока, чтобы, значит, самим не позориться из-за одной гнили, мы всей ротой готовы на крови поклясться. Правильно говорю, ребята?
Капралы горячо поддержали Зарайю. А я не знал, что им ответить. Клятва на крови — обряд, конечно, хороший для выяснения истины. Например, если в убийстве подозреваются несколько человек, ни один из которых не признается, он просто незаменим. Но здесь нужен вопрошающий . К тому же, не думаю, что кайлар, пользующийся Темными силами, так легко себя выдаст. И еще одно затруднение: слишком много людей, а ритуал длительный, обряд затянется дней на пять. Что я и объяснил капралам.
— Незадача, — крякнул Зарайя. — Ну да ничего, лейтенант. Мы не мы будем, если не отловим гада.
— Ага, — поддакнул Добб. — Да я за Лютого… он в прошлый раз за меня глотку парганцу перегрыз. Теперь пришло времечко рассчитаться.
— Держись, лейтенант, поправляйся, — мрачно сказал Хамар. — А мы обо всем позаботимся.
Целый день мы с Лютым провалялись на травке, под деревьями. Дрианн поочередно то потчевал нас жареной дичью, которую снова добыл вездесущий мастер Триммлер, то почти насильно вливал в глотки мерзкое зелье. Переход решено было отложить до завтра. К вечеру я уже начал вставать. Раны на плече болели, конечно, но больше не кровоточили. Силы понемногу восстанавливались, хотя при попытке сделать несколько шагов подгибались ноги и дрожали все поджилки. Лютый продолжал лежать, но своим видом уже не напоминал покойника. От нечего делать мы много разговаривали. О чем? Конечно, о насущном: гадали, под чьей же личиной скрывается кайлар. Ом ставил на Хамара, мотивируя это тем, что южанин в сущности чужой в роте, а я склонялся к Йоку, ведь недаром же он носил на груди татуировку огненного цвета. Дрианн, периодически присоединявшийся к нашему разговору, метался между Зарайей и Саймом, ничем, правда, не подкрепляя своих подозрений, но заявляя, что ему «сердце подсказывает».
Вечером выяснилось, что капралы слов на ветер не бросали: они увеличили количество караульных втрое. К тому же, на каждом дежурстве теперь обязательно должны были присутствовать двое капралов. С наступлением ночи я в полной мере ощутил на себе их заботу: каждые полчаса в наш уголок, отгороженный деревьями, заглядывали по очереди: Зарайя, Добб, Сайм и Хамар. Всякий раз бедному Артфаалу приходилось спешно растворяться в воздухе во избежание разоблачения. Наконец Лютый, выйдя из себя, попросил оставить нас в покое. Ни о каких магических тренировках в такой обстановке и речи быть не могло, поэтому, немного побеседовав, мы улеглись спать. Ночь прошла спокойно, еще бы: кайлару ничего не оставалось, как затаиться в ожидании более удобного момента для расправы надо мной.
… А утром начался переход. Я уже достаточно окреп и мог двигаться самостоятельно, хотя на привалах и валился с ног. Лютому приходилось хуже: он еле плелся, и пару раз воины тащили его чуть ли не на себе. Что неудивительно. Будь на его месте обычный человек — вообще не выжил бы. А этот всего через сутки сумел встать на ноги. Рана на его груди уже начинала затягиваться, что даже вызывало у меня некоторую зависть. Мое собственное плечо, пораженное далеко не столь сокрушительно, все еще болело, доставляя массу неудобств. Еще, кажется, у меня был небольшой жар. Возможно, из-за этого обстоятельства я толком не запомнил ничего из путешествия через перевал. Все слилось в сплошное мелькание каких-то камней, деревьев, скал и тропинок… Я был слишком занят поочередным переставлением ног, чтобы замечать окружающий пейзаж. Больше всего меня грызло опасение: что будет, если на нас кто-нибудь нападет? Горные тролли, к примеру, или еще какая пакость? Справится ли Дрианн? Я, конечно, в случае чего поднапрягся бы, но, боюсь, толку от меня было бы немного. Но тролли нападать не спешили. То ли слух о нашей обороноспособности разнесся по всем окрестностям, то ли атаковавшее нас племя было здесь единственным. Пару раз дорогу заступали какие-то крупные хищники, напоминавшие тигров, но, увидев, что предполагаемая добыча готова к защите, спешно ретировались.