Туча уродливых тел, вытянувшихся в воздухе, словно стрелы, устремилась к нам. Я вскинул руки.
— Ложись! — пропищал Дрианн, взглядом поймав мое движение.
Маленькая рыжая искорка, слетевшая с пальцев, взметнулась ввысь и начала расти, пухнуть, превращаясь в шар… облако… бесконечно огромную тучу, заслонившую небо, обдающую жаром и неудержимо рвущуюся вширь. Брови опалило дыханием огня, воздух стал таким сухим, что дышать было больно. Я упал и вжался в песок, прикрывая голову руками и ощущая, как рубаха на спине раскаляется, нестерпимо обжигая кожу. Раздался хлопок — и вслед за ним пришло ощущение освобождения. Дрианн, лежавший рядом, осторожно пошевелился и сел.
— Все кончено! — радостно возвестил он.
Что-то мягко опустилось на мой бритый затылок. Я провел рукой и посмотрел на ладонь — сажа. Ее хлопья, словно странные черные снежинки, парили в воздухе, оседали на песок, головы и плечи солдат. Неожиданно я осознал: это все, что осталось от жуков.
— Рик, вы удивительный волшебник! — восторженно сообщил мне Дрианн.
— Может, оно и так, — с сомнением пробормотал я, отряхивая с рубахи черные клочья, — Но вот почему ты даже не попытался помочь?
Маг покраснел, как благородная девица от непристойного предложения, и захлопал голубыми глазами в обрамлении обгоревших ресниц.
— Дело в том… я очень боюсь тараканов…
— Так ты ж говорил, того, этого, они красивые! — возмутился Добб.
— Это Рик так сказал. А я хотел сказать: ужасные…
Ну, что с ним будешь делать? Собрался было его обругать, да только рукой махнул. Гораздо больше меня занимал вопрос: что это такое вообще я сотворил? Хотел увеличить огненный шар, чтобы уничтожить как можно больше мерзких тварей. А вышел… собственно, он и вышел, но какой! Так получается, именно это имел в виду дядюшка Ге, говоря: «Ты, сынок, еще силы своей не понимаешь. Вот подрастешь, поумнеешь, и научишься ей управлять». Положим, учиться мне еще и учиться, но первый шаг был сделан. Да, кстати, плакала моя порча: теперь-то уж, после такой мощной волшбы, никто не поверит в мое выдуманное недомогание. Да и ладно, все равно я так и не добился никаких результатов в своем расследовании.
— Ай, великий шаман! — возопил еще один поклонник моего искусства.
К нам подполз Салим, почему-то все еще не рискнувший встать на ноги.
— Ай, великий шаман! Слюшай, почему в затане не оставался? Тевелин-баба ты сын был бы, вместе шаманил бы…
Решив, что момент для выяснения отношений самый подходящий, я при бурном одобрении воинов ухватил проводника за жидкую бороденку и потянул вниз, затем шлепнул по затылку, отчего Салим уткнулся носом в песок.
— Почему опять не предупредил? Говори сейчас: кто еще в этой клятой пустыне водится?
— Ай, не знаю, не знаю! — запричитал Салим, поднимая голову и натужно вышмыгивая из себя слезы. — Пустынь всегда другой бывает! Один раз другой, второй раз другой, третий раз — тоже другой! Туда-сюда, туда-сюда…
Он принялся раскачиваться, как блаженный побирушка у храма, пряча от меня хитрые, воровато бегающие, глазки.
— Оставь его, лейтенант! — брезгливо сплюнул Давин. — Видать, совсем гнилой человечишка. Даст Луг, сами справимся.
Справиться-то справимся, но, знай мы, что ждет впереди, могли бы обойтись гораздо меньшими потерями. На сегодня еще один погибший — солдат, которому таракан оторвал руку, уже не дышал и смотрел в небо помутневшими мертвыми глазами.
— Займись погребальным костром, — устало сказал я Дрианну.
Когда все было закончено, мы двинулись дальше. Я бессознательно переставлял ноги, не переставая размышлять о происшедшем. Маг тащился рядом, поминутно отвлекая меня дурацкими вопросами:
— А вы где учились? Вы все-таки, магистр, правда, Рик?
Я лишь неопределенно кивал головой, почти не слыша его голоса. Выходило, Бродяга был прав: все дело грамотном использовании своих возможностей и концентрации силы. Тогда и заклинания выходят правильными, и мощность их увеличивается многократно. Погрузившись в свои мысли так глубоко, что вообще перестал обращать внимание на происходящее вокруг, я даже не сразу понял, что Йок Мелли вот уже несколько раз что-то мне сказал.
— Лейтенант, а лейтенант! Да ответь же! Говорю: может, привал уже пора?
Сообразив, чего от меня ждут, я скомандовал:
— Привал!
— Ох! — выдохнул все еще бледный после вчерашнего укуса Сайм, падая на песок. — Загонял ты нас сегодня, лейтенант! Откуда что берется? Шел так, что ветераны с ног валятся, а тебе — ничего!
— А у меня что-то кости крутит, — пожаловался Добб. — Того, этого, старею, что ли? Или это после Дэви клятых?
— Да устали, у молодых тоже ноги гудят, — откликнулся Бил.
— Потому что ходите неправильно, — усмехнулся в бороду мастер Триммлер, бодрый и свежий, как цветущая роза (если, конечно, такое сравнение будет уместно применительно к коренастому немолодому гному).
— Как это неправильно? — тут же вскинулся Добб. — Того, этого, ты меня уже одолел своими поучениями! Я что тебе, ребятенок титешный, ходить учиться?
— Ну, как хочешь… — хитро протянул мастер.
— Погоди, может, он дело говорит, — вмешался Давин. — Ну-ка, борода, рассказывай.
— Да что, собственно, наука нехитрая. Я в молодости по отвалам набегался, знаю, как надо, чтобы легче было. Вот ты по твердой земле как ходишь? С пятки на носок, с пятки на носок, — гном наглядно продемонстрировал способ ходьбы. — А на песке всю стопу разом ставь, понял? Тогда и ноги не собьешь, и кости гудеть не будут.