Все это, как говорит автор, записали семь братьев-кавиров, сыновья Сидика, и восьмой из них — Асклипий, по повелению Тааута. Это повествование, отдавшее дань синкретизму эпохи и насквозь проникнутое евгемеризмом, тем не менее свидетельствует о силе египетского влияния. Санхуниафонов Тааут — совершенный сколок египетского Тота без функции бога луны. Он является советником и секретарем верховного бога, помощником его в борьбе с соперником, премудрым изобретателем, всемогущим магом, покровителем общественного порядка и связанного с ним дееписания. Другие отрывки еще более проливают свет на эти представления, рисуя его насадителем культа и основателем богословской науки. Так, сохраненный Порфирием гласит[]: «Тааут, которого египтяне зовут Тотом, отличившись премудростью среди финикиян, первый привел то, что относится к богопочитанию, из невежества масс в научное знание. Чрез много поколений бог Сурмувил и Фуро, переименованная в Хусарфис, следуя за ним, пролили свет на сокровенную и потемненную аллегориями премудрость Тааута». В другом отрывке[]: «Тааут обоготворил естество дракона и змей, а за ним затем финикияне и египтяне: это животное, по его учению, наиболее одушевлено из всех пресмыкающихся и огненное. У него и непревосходимая скорость происходит от духа, а не от ног или рук или чеголибо другого, что содействует движению у других животных… как это также поместил Тааут в священных писаниях…» идет речь об офионах и вообще животном символизме с ссылками на Зороастра и Остана[] относительно иеракокефальиого божества; приводится и имя сочинения последнего «OKttTEU^oq». В заключение говорится: «Все, получив эти сведения от Тааута, исследовали природу, согласно вышесказанному. И выстроив храмы, они посвятили в них первые стихии в виде змей и воздали им праздники и жертвы и культ, называя их величайшими богами и началом всех вещей»[].
Если эти отрывки, по своему позднему и сомнительному происхождению, и способны возбудить сомнения, то у нас есть памятники, которые не могут быть заподозрены и которые подтверждают их. Еще Пичман указывал на мадридскую египто-финикийскую статую Гарпократа с надписью, представляющей генеалогию, в которой встречается имя «Гота». В настоящее время можно сослаться на еще более красноречивые вещественные памятники, например на гемму, приводимую Масперо». Мы видим на ней вверху — лунный диск, под ним ибиокефального Тота с папирусом в одной руке и с протянутой другой; пред ним знак египетского креста, переделанный из египетского алтаря; против него по-видимому, Пта в форме мумии с длинным жезлом вроде цветка лотоса в руках. Внизу — финикийская надпись.
Мы не будем дальше следовать за Тотом в его блужданиях и превращениях. Несомненно, что быстрому распространению его на востоке содействовала еще жившая память о боге Сине, почитавшемся в Харране еще у Сабиев. Во всяком случае и здесь он скоро превратился в идеал премудрого учителя, законодателя и писателя и разделился на несколько форм. Как на востоке, так и на западе подобное евгемеристическое обезличение божества, к которому оно было по своей природе особенно склонно еще на своей родине, стало причиной того, что о культе его, как бога, совершенно что-то не слышно ни в Италии, ни в Греции, где Осирисы, Исиды, Гарпократы, Анубисы и Амоны нашли себе радушный прием. Но зато, если их известность и культы были областью храмов и нередко предметом справедливых подозрений и нерасположения, то имя Ермы, трижды величайшего, сделалось для всего образованного общества вселенной олицетворением премудрости и лучших сторон человеческой души. Марциал констатировал это в известном стихе[]: «Hermes omnia solus, et ter maximus», и имел на это право: к Тоту-Ерме возводили даже проповедь таких дорогих и высочайших истин, как учения о св. Троице[] христианские отцы церкви и монотеизма — магометанские писатели; его сравнивали и сопоставляли с Сифом[106] и Енохом, восшедшим на небо, евреи и сирийцы. Весьма характерно то обстоятельство, что многие поздние писатели, говоря об Ерме, этом «‘avT)p (popspo(; ей стоф{а (муже ужасной мудрости)»[], выставляют его современником Сесостриса[]. При нем он и издает законы, и вообще ко времени этого царя относится его благотворная деятельность. Так были сопоставлены два собирательных имени, пережившие свою культуру: полумифический Сесострис, олицетворение египетской политической истории, и ЕрмаТот духовных успехов этой великой нации, внесшей столько элементов в сокровищницу человеческой культуры. Долго эти два имени были почти единственными маяками, напоминавшими о погруженной во мрак забвения их родной культуре, пока, наконец, нашему столетию не было суждено достигнуть обладания египетской премудростью и писаниями Тота, которые и теперь не утратили своей магической силы, освещая нам прошлое великого народа и перенося не во мрачное Аменти, а в светлую среду его жизни и культуры.
Происхождение алхимии
Марселин Бертело
…
Глава из книги. Перевод осуществлен по изданию’ Berthelot М. Les origines de l’alchimie. — Paris, 1885 — С. 133-140