— Зато я наслышан. Говорят, у него началось нечто вроде нервного тика. Когда Бубута начинает высказывать вслух плоды своих занимательных раздумий, он постоянно оборачивается, чтобы проверить, нет ли тебя поблизости… Грешные Магистры, Макс, я и не надеялся, что ты сделаешь меня столь счастливым!
— Могли бы поступить проще: нанять на мое место какого-нибудь вурдалака…
— Жизнь показала, что ты страшнее. Так что, ты выиграл спор?
— Как видите, — я кивнул на бутылочку. — «Темная суть», один из лучших сортов, по словам Меламори… Она сказала, что за такое — не жалко.
— Девочка абсолютно права — в обоих случаях! Ты меня поражаешь, Макс. Такие вина пьют в одиночку, запершись на все замки в дальней комнате, чтобы лихим ветром не занесло лучших друзей.
— А я к вам подлизываюсь. Как я понял, в ваших подвалах хранится не только вяленое мясо убиенных Магистров, но и пара ящиков с бальзамом Кахара…
— Обижаешь! Зачем мне их хранить? Такую ерунду я и сам могу приготовить, ибо не возбраняется пренебрегать Кодексом в интересах Короны. Великий Магистр Нуфлин Мони Мах тоже так полагает.
— Тем более… Я полностью разделяю ваши с Великим Магистром взгляды на жизнь. Жаль, что я никогда этому не научусь!
— Да уж, этому — вряд ли! Ты и камру-то варить никогда не научишься, бедолага! — Сэр Джуффин Халли, кажется, искренне мне сочувствовал.
— Должен же быть у меня хоть один недостаток! — утешил я своего многострадального учителя, придвигая к нему бутылочку с «Темной сутью».
Возвращаясь на службу, я чувствовал себя скорее тележкой торговца съестным, чем существом человекоподобным. Хотелось поразмяться.
Несмотря на оптимистические прогнозы сэра Джуффина Халли, который сулил мне тишайшую из ночей, в Управлении меня уже ждала чудная разминка. В Кресле Безутешных в Зале Общей Работы тихо подвывала очаровательная леди средних лет в дорогом лоохи, накинутом прямо на линялую домашнюю скабу.
Дама находилась на той стадии потрясения, когда невнятное бормотание уже кончилось, а дар речи еще не вернулся. Поэтому я не стал оспаривать гражданское право нашей гостьи на тихие подвывания, а, повинуясь какому-то дремучему инстинкту, вручил ей кружку холодной камры собственного приготовления, которая все еще стояла на столе. Решил, что такая гадость способствует восстановлению душевного равновесия не хуже нашатырного спирта, который здесь, между прочим, запрещен как имеющий отношение к Черной магии третьей (представьте себе!) ступени…
Леди машинально сделала глоток дряни и окончательно умолкла. Даже всхлипывать перестала. Удивительно, что она вообще выжила!
Полное представление о том, что происходило с несчастной посетительницей до того, как она ушла в себя, мог дать только Куруш, единственный свидетель ее незапланированного визита. Я повернулся к нему, и буривух без лишних вопросов выдал свежайшую информацию:
— Мой муж стал куском мяса, мой муж стал большим куском мяса, мой муж стал куском мяса…
Я жалобно посмотрел на Куруша, потом на даму, потом опять на Куруша, потом — на потолок, который должен был заменить мне небо. За что, о Темные Магистры? Ведь я не такой уж плохой парень! Можно даже сказать, я — очень хороший парень, так что не надо, ладно?
Какое там «ладно»! Безумие прогрессировало: Куруш продолжал старательно твердить о муже и мясе. Я знал, что теперь он не замолчит, пока честно не выложит все, что было сказано в мое отсутствие. Услышав собственный монолог из уст говорящей птицы, леди свернула с пути, ведущего к спокойствию, и встала на тропу истерики. Я силой влил в нее еще один глоток черной гадости. Это помогло. Бедная женщина подняла на меня прекрасные растерянные глаза и прошептала:
— Это ужасно, но в кровати действительно лежит огромный кусок мяса, а Карри нигде нет…
Буривух наконец замолчал. Казалось, он тоже был растерян. Я осторожно погладил птицу:
— Умница мой, все в порядке. Мне это не нравится, но ты тут ни при чем. Ты — молодчина, Куруш. Если бы я знал, что тут творится, не стал бы так засиживаться.
Куруш снова самодовольно надулся. Сэр Джуффин Халли сумел воспитать самого избалованного буривуха во всем Соединенном Королевстве. Впрочем, наш Куруш был не только самой избалованной, но и самой великодушной птицей в мире.
— Людям не свойственно приходить в Дом у Моста в Последнюю Ночь Года, — сказал он. — Так что ты не виноват, Макс. Молодец, что вообще вернулся!
Я повернулся к женщине.
— Как вас зовут, незабвенная?
Она улыбнулась сквозь слезы (отлично, Макс, ты — настоящий плейбой, несмотря на Мантию Смерти!).
— Танита Коварека. Мой муж Карри… я хотела сказать, Карвен Коварека. У нас маленький трактир, здесь, в Старом Городе. «Пьяная бутылка», может быть, вы знаете… Но теперь Карри… — Леди тихо, но отчаянно всхлипнула.
— Думаю, нам стоит сейчас же отправиться к вам домой, — сказал я. — По дороге вы мне все объясните, если, конечно, тут можно что-нибудь объяснить… Вы не возражаете, если мы пойдем пешком? Насколько я знаю, это от силы минут десять.
— Конечно, — согласилась она. — Мне надо бы попробовать успокоиться.
Перед уходом я еще раз погладил Куруша. Баловать и еще раз баловать — так велели сэр Джуффин и мое собственное сердце!