— У него была мечта, — тихо ответил Мил, ни на кого не глядя.
— О чем ты?
— Мистер! Его мечта сбылась.
Понимаешь, Квар. Сбылась.
Мил поднял морду и посмотрел на Квара.
Вожак стаи черных пантер содрогнулся, заглянув в глубину глаз Чокнутого. Такого он не видел никогда за свою долгую жизнь. Он видел радость победы, горечь поражения. Страх, мольбу и любовь. Но такого отчаяния, такой печали Квар не видел за всю свою долгую жизнь. И когда за его спиной вдруг тихо заскулила Шейла, Квар все понял.
Тоска. Это была тоска.
— Чокнутый… — Квар не знал, что сказать белой пантере. Джунгли любят его? Чокнутый знает это. Они, жители, любят его? Чокнутый знает и об этом. Шейла? Чокнутый все знает. И все понимает. Но… что он может сделать с этой тоской? Ничего. Он, Квар, увидел это в глазах белой пантеры.
— Ей будет трудно без тебя. И нам…
Квар закусил губу. Он больше не мог говорить. Что?то незнакомое, неживое сдавило горло. Может, это старая память предков. А может, просто свет звезды, дающей планете тепло и свет, солнечным зайчиком заглянул в глаза старой пантере.
— Я знаю. И мне будет не хватать вас. Но… я человек. И мое место там. Может быть. Я не знаю.
Мил поднялся. Он с трудом пересилил себя, чтобы не посмотреть в последний раз на Шейлу. На маленькую бедную Шейлу. Он все решил. Плохо только, что она здесь. Он улетит с последним катером. Плохо. Он оставит планету с последним кораблем. Плохо. Может быть, он делает ошибку. Плохо! Но он должен сделать это. И не должен смотреть на нее. Ну а если не выдержит, посмотрит, то уже никогда не сможет уйти. И тогда у него никогда больше не будет мечты…
Мил, с опущенной к самой земле мордой, сделал шаг и переступил вход в пещеру.
— Чокнутый!
Он остановился. За спиной не плач — тихое поскуливание.
— Чокнутый.
Все тише и тише… Едва различимо:
— Чокнутый.
Он услышал и этот зов. Одно отчаянное дыхание.
И он обернулся.
Человек в черном улыбнулся и направился к катеру. Больше на этой планете ему делать нечего.
А звезда, дающая планете тепло и свет, продолжала ласково улыбаться. Так же, как улыбалась тысячи лет назад. Так же, как будет улыбаться через тысячи лет.