— Ты думай, прежде чем говорить. — Ночной Родж укоризненно покачал мордой. — Ишь придумал — деру… о другом беспокоиться надо. Может, его Проклятые захватили? А?
— И сейчас висит он, распятый на дереве. Весь в ранах и в крови. И никто ему не поможет. Потому что мы… Потому что мы… — Бобо уткнулся носом в мохнатую лапу, и плечи его мелко задергались.
Описанная пещерным медведем картина была настолько ужасна, что, глядя на него, и остальные присутствующие стали вести себя не слишком мужественным образом.
Глядя на все это безобразие, Квар вдруг подумал о том, что еще ни разу в жизни не видел, чтобы жители джунглей вот так, тяжело и от всего сердца, переживали за одного из них. Светило знает, что со всеми ними сделал этот Чокнутый?!
— Шейлу кто?нибудь видел? — спросил он.
— Да при чем здесь Шейла. — Бобо, уже не таясь, рыдал, растирая горькие слезы.
— Тут дело такое, — начал было Квар, но моментально разразившаяся тишина и внимательные глаза, уставившиеся на него, заставили старую пантеру смутиться.
— Ну?ка, ну?ка, — прищурился Бобо, — выкладывай, какое такое дело.
— Ну?ка, ну?ка, — прищурился Бобо, — выкладывай, какое такое дело.
— Э?э… — Нечасто Квар попадал в такие дурацкие ситуации. Но он понимал, что в данный момент от жителей лучше ничего не скрывать. Да и смысл? — Дело тут, значит, такое. Я бы сказал, семейное. Потому как, значит, этот самый Чокнутый и Шейла, дочка моя… В общем, не вашего ума дела, что они там делают. Вот.
Жители не глупы. Жители многое повидали. И жители прекрасно знают: когда смущается старая пантера, дело касается весьма сложных взаимоотношений внутри стаи.
— Неужто они… — ахнул Альвареза, хлопнув себя по щекам.
— Ну… я сам не стал дожидаться. — Квар почувствовал, как кровь, до того не дававшая о себе знать, прилила к морде. — Но… Но…
— Не тяни, родимый!
— Дело, в общем, к этому шло. Так что волноваться не стоит. Никуда он не денется, Чокнутый.
Бобо, впитывавший каждое слово пантеры, на секунду задумался и произнес, авторитетно и твердо:
— Шейлу необходимо поместить в безопасное место, под надежную охрану, до полного, так сказать, решения вопроса.
— Это еще зачем?
Пещерный медведь посмотрел на Квара, как на месячного кутенка.
— Папаша, а дурак! Если все то, о чем ты нам поведал, правда, то представляешь, какое потомство получится? Ум — Чокнутого. Сила — Чокнутого. Мужество — Чокнутого. Красота…
— Красота уж точно не его! — неожиданно разозлился Квар, которого несколько обижало то, что обсуждением его внуков занимаются все кому ни попадя. — Красотой в Шейлу пойдет.
— Ага, — поддакнул Мистер, который, как ему самому казалось, гораздо лучше всех в джунглях разбирается в красоте. — Черненькие в белый горошек. Или того лучше — полосатенькие.
Он даже не стал обижаться на подзатыльник, которым его наградил Бобо.
— Дураки вы все. — Ночной Родж согласно кивнул, одобряя поступок медведя. — Какой бы он ни был и сколько бы их ни было, эти детеныши будут детьми Чокнутого. Со всеми достоинствами и недостатками. И я считаю, что рано или поздно эти самые достоинства и недостатки пригодятся и нам, жителям, и джунглям. А посему я присоединяюсь к Бобо. Шейлу необходимо на время изолировать. Мы не в игрушки играем. Война идет. Но Чокнутому об этом — ни слова. Не стоит ему знать, что мы тут задумали. А девчонку удалим под благовидным предлогом. И нам, и Чокнутому спокойнее. Да и молодой пантере.
С тем, что это справедливо, согласились все, даже старый Квар. Конечно, его, как отца, не слишком устраивало то обстоятельство, что дочь окажется не рядом с ним. Но жители правы. Не самочье это дело — решать будущее джунглей.
Чокнутый и Шейла появились в лагере лишь под вечер. У самой кромки они разъединились. Шейла побрела в свою нору, которую делила с Иризой. А Чокнутый, прихрамывая на заднюю ногу — пришлось погоняться за Шейлой, — поволокся к месту, где обычно проводил ночи.
То, что произошло с Милом, для него самого было невероятным. Странным и необычным. Он, человек по сути, существо высшее и разумное, совершил нечто, что не поддавалось логике. Мил даже не мог назвать то, что произошло, словом, которое обычно произносил без всяких церемоний. Он продирался сквозь кустарники, даже не стараясь обойти их, и все повторял про себя, словно заговоренный: «Я сошел с ума…»
Где?то уже в середине лагеря Мил обратил внимание, что те жители, которые встречаются на пути, как?то странно улыбаются, здороваются, приветливо покачивая мордами.
Донесли. Разнюхали.
В груди Мила на какое?то ничтожное мгновение вспыхнула злоба, но быстро исчезла.
Собственно, а что такого произошло? В конце концов, я пантера.
Собственно, а что такого произошло? В конце концов, я пантера. Шейла тоже. И плевать на всех тех, кто считает, что благородная самка из стаи черных пантер не пара безродному чужаку альбиносу. Наверняка джунгли и не такое видели. А если брать еще глубже, то жители…
Окончательно оправдать себя в своих же глазах Милу не позволили. На него налетела орущая стая жителей, состоящая из Бобо, Альварезы и Квара.
— Явился! — Бобо.
— Прибыл, ненаглядный! — Альвареза.
— Нет, вы только посмотрите на него. — Это уже сам Квар. — Даже в ус не дует. Я — главнокомандующий! Я — такой, сякой! Да знаешь ты кто?