Сожженная часть деревни была позади. Он стоял у быстрых речных вод, разглядывая противоположный берег. Там, среди уцелевших хижин, суетились люди в пестрых маскировочных комбинезонах, перетаскивали мешки, вьючили их на мулов, коптили мясо над жаркими кострами, ели, хохотали… Местность от берега приподнималась, и дальний край селения был виден как на ладони — дома там выходили к скалам, протянувшимся темной ломаной стеной с севера на юг. На их фоне белела церквушка с колокольней, самое основательное сооружение в этой забытой богом дыре; рядом, образуя небольшую площадь, стояли еще пять-шесть одноэтажных строений, тоже беленных известью, с крытыми террасами. Они выглядели посолидней остальных и, как решил Саймон, возможно, принадлежали священнику, старосте и местным богатеям. Он мог держать пари на сотню кредиток против панамского песо, что Сантанья обосновался в одном из этих домов, а рядом устроились его офицеры и телохранители. Заложников — если в самом деле у них есть заложники — держали, вероятно, в церкви. Дверь ее была притворена, а на ступенях, насколько он мог разглядеть, сидели трое или четверо часовых.
Он ждал, стоя на берегу и не пытаясь скрыться. Река была мелкой, с галечным дном, но довольно широкой, метров сорок-сорок пять. Неподалеку чернели обугленные сваи моста, а за ним начинался пыльный грунтовый тракт, переходивший в улицу, которая вела к площади и к церквушке. Вскоре там наметилось шевеление — три человека в комбинезонах вышли на террасу ближнего к церкви дома, постояли, сблизив головы и будто бы совещаясь, и начали быстро спускаться к сожженному мосту. «За мной», — подумал Саймон, отметив, что доносившийся справа скрип углей под сапогами стих. Вероятно, невидимые конвоиры замерли, взяв его на мушку.
Он услышал долгий хриплый стон и повернул голову.
Вероятно, невидимые конвоиры замерли, взяв его на мушку.
Он услышал долгий хриплый стон и повернул голову. В тридцати шагах, у самого въезда на мост, торчал особенно высокий столб, почти пятиметровый. К нему прикрутили колючей проволокой жилистого смуглого мужчину неопределенных лет — кровь, сочившаяся из сотни ранок и засыхавшая бурой коркой, не позволяла определить возраст. Бедра, живот и гениталии мужчины были истыканы ножом. Однако он еще дышал.
Саймон приблизился к нему. Человека подвесили вниз головой, но столб был высок, и их лица находились на одном уровне. В пустых глазницах висевшего запеклась кровь. Веки тоже были срезаны.
— Я из Карательного Корпуса, — сказал Саймон. — Парламентер. Ты кто?
Губы мужчины шевельнулись, потом он хрипло выдохнул:
— Ан-хель… Сан-чес… ста… староста… был… Не… не вижу… тебя…
Ты — сол-дат?… Из Бо… Боливии?…
В Боливии, на одном из прибрежных плоскогорий, находилась местная база Корпуса. Оттуда и взлетит «Синий призрак» с десантниками. Через час сорок две минуты.
— Зачем они это сделали, дон Анхель? — спросил Саймон. — Зачем пытали, зачем перебили всех? Ведь вы же не сопротивлялись.
— Не… со… со-про-тив-лялись… Кля-нусь… Пре-святой Девой…
Отдали… все… Но их генерал ска… сказал: «Пеоны — хитры… Дали ма… мало… больше спря… спря-тали… Зерно… мескаль… де… де-ву-шек… Надо пытать… пы-тать…» — Человек дернулся, и под шипами, раздиравшими грудь, живот и ноги, показалась кровь. — Го… гово-рят, — пробормотал он, — генерал Сан… Сантанья и наш дон Кера… не… не в ладах… пре… прежние обиды…
Дон Алессандро Кера был правителем Панамы. Пару лет назад, когда Сантанью свергли, он отказал генералу в убежище.
— Прежние обиды, медленно повторил Саймон. — Они, значит, не в ладах, и генерал мстит. Режет пеонов. Так, дон Анхель?
— Нас… всегда… резали… — прошептал староста. — Здесь… на Земле… все едино…
Он смолк. Саймон, повернув голову, следил за тремя мужчинами в пятнистых комбинезонах, которые быстро спускались к берегу. До реки им оставалось двигаться минут шесть-семь.
— Хочешь воды? — спросил он Анхеля.
— Хо… хочу уме-реть… — раздалось в ответ.
— Не надо. Я — парламентер. Я не могу снять тебя сейчас, но скоро Сантанья уйдет, и придут наши. Солдаты из Боливии. Ты будешь жить, дон Анхель. Потерпи!
— Не… не буду… жить… Не… надо… Все… умерли… Все… в ру-ках… Пре-святрй Девы… от… отмучились… Хо… хочу к ним… ско-рее… К Па-кито… кЛоле… к Ри… Рикардо… кма… малышке Би… По… помоги, сол-дат…
Он еще шептал что-то, перечислял какие-то имена, с натугой шевеля распухшими губами. Троица, встречавшая парламентера, уже разбрызгивала воду посреди реки. Речка в самом деле была мелкой, по колено.
Саймон поднял оружие и выстрелил дону Анхелю в висок. «Сельва» била крохотными пульками с огромной начальной скоростью, и входное отверстие получилось таким, будто Анхеля ткнули в лоб шилом.
«Сельва» била крохотными пульками с огромной начальной скоростью, и входное отверстие получилось таким, будто Анхеля ткнули в лоб шилом. Но маленький снаряд, пронизав его череп, пробил столб и улетел за реку.
— Это ты зря, Чико! — рявкнул один из троицы, выбираясь на берег. — Зря!
Не ты вешал эту упрямую скотину, не тебе и кончать его! Самоуправство получается, а? Что же ты, Чико?
Холодные темные зрачки уставились на Саймона. Человек был высоким и крепким, с толстой шеей и дочерна загорелым лицом. Над узкими губами топорщились усы, на щеке алел рубец, и мочка левого уха была срезана. Судя по боевым отметинам и по тому, как уверенно-небрежно усатый касался приклада винтовки, он повидал всякие виды. Лет ему было порядком за тридцать.