Кажется, то, что нужно, решил Саймон, заметив, как дрогнул пистолет. Продолжая сжимать его, Масрур потянулся левой рукой к поясу, отцепил что-то блестящее, позвякивающее и швырнул к ногам Саймона.
Это были наручники. Вполне современная модель, два узких кольца с тонким проводочком, порвать который не составляло труда, однако при малейшем растяжении узника бил ток, и сей удар поддавался регулированию — от смертельного до легкой предупредительной щекотки. На каждом наручнике горел алый огонек, и это значило, что они активированы на полную мощность.
— Надень! — приказал Масрур. — Будешь подчиняться — останешься жив. Я не собираюсь тебя убивать. Я отведу тебя к дяде.
— Он велел доставить меня в наручниках?
— Он велел мне пойти в сокровищницу и рассказать обо всем, что я увижу! Я увидел вора и поступаю с ним, как с вором! Как с грязным вором, нарушившим закон гостеприимства! Ну, надевай!
Передергивает, понял Саймон, нагибаясь. Хочет покрасоваться сам и опозорить гостя. Провести его в наручниках по всему дворцу — мимо штатных евнухов, стражей и слуг, мимо девушек-плясуний, мимо Нази… Пожалуй, еще и в гарем заглянет, перебудив эмировыхжен… Какая-никакая, а все-таки слава… Как говорил Чочинга, за трапезой и малый едок — воин!
С этой мыслью он резко выпрямился и швырнул наручники в хмурую физиономию Масрура. Тело его распласталось в воздухе, поспешая за метательным снарядом, и был этот прыжок силен и точен: не успели колечки попасть противнику в лицо, как кулак Саймона врезался ему в подбородок.
Масрур всхлипнул и обмяк. Саймон не стал надевать ему браслеты — связал по старинке, собственным кушаком, а рот залепил присоской. После вытащил из «сегуна» обойму и закатал пистолет вместе с Масруром в ковер. Ковер он выбрал попышнее и потолще: с одной стороны, пленнику в нем было мягко, с другой, видел и слышал он ровно столько же, сколько мамонт под слоем вечной мерзлоты.
Решив, что инцидент исчерпан, Саймон уселся на скатанный толстым цилиндром ковер и уставился на кошку. На белую кошку с серым пушистым хвостом.
Схватка ее вроде бы развеселила. Она улыбалась, замерев на своем мраморном пьедестале, и лазурные глазки с черными вытянутыми ромбами зрачков глядели на Саймона лукаво и поощрительно, словно говоря: ну, с одним ты справился, воин, а теперь попробуй совладать со мной! Догадайся, чего я жду! Где потереть, где почесать и погладить, как приласкать… Ну, догадайся!
Теперь Саймон твердо знал, что перед ним не кот, а кошка. Было в ней что-то женственное, обаятельное — в изящно составленных лапках, в кокетливо поднятом вверх хвосте, в наклоне небольшой головки и в этих глазах, сиявших ангельской голубизной… Видать, в свое время она вскружила головы многим котам! До тех самых пор, когда, окаменев, не сделалась прибежищем джинна… Или чего-то иного, оставленного мудрым Навфали в науку и в назидание потомству.
Саймон встал, подошел к черной колонне, вытянул руки и нежно, ласково коснулся настороженных кошачьих ушей. Он провел ладонями вдоль спины, по бокам и лапкам, по хвосту и брюшку; всюду под его пальцами был прохладный гладкий камень. Монолит! Цельный чистый кварц. Или, быть может, мрамор… Без каких-либо внутренних емкостей, тайных контейнеров и хитроумных устройств. Саймон чувствовал это, будто бы руки его стали двумя рентгеновскими детекторами, способными просветить камень насквозь. Что бы там ни говорил эмир, кошка была просто кошкой, изящным изваянием зверька, и никаких магических талантов за ней не замечалось. Если здесь и обитал джинн, то он, по-видимому, забился в самую незаметную из трещин и спал там уже без малого три с половиной сотни лет. Нарушать его сон казалось Саймону кощунством.
Еще раз потрепав кошку за уши, он обратился к подставке. Она напоминала большую эллиптическую монету — сходство придавали ей вертикальные насечки вдоль обода и серебристый цвет.
Царапнув подставку ногтем, Саймон решил, что это все-таки не серебро, а какой-то сплав, возможно — никелевый: металл был твердым, а ребра насечек — острыми, не истертыми. Он пересчитал насечки — сто девяносто две, и между ними сто девяносто две щели. Каждый паз шириной три миллиметра и довольно глубокий. Во всяком случае, их дна он разглядеть не мог.
Осмотревшись, Саймон направился к мавританскому воину в бурнусе и чалме, над которой торчал острый шпиль шлема с пером цапли. Мавр грозил ему клинком, но это орудие Саймон забраковал сразу — слишком широкий конец и, пожалуй, слишком толстый. Зато на широком поясе мавра висел узкий и плоский кинжал в украшенных бирюзою ножнах; вполне подходящая штука, чтобы просунуть в небольшую щель. Не обращая внимания на грозные взоры мавра, Саймон дернул за рукоять, вытащил кинжал и возвратился к предмету своих вожделений.
Щели были глубиною в сантиметр, и ни одна из них не вела в какую-нибудь внутреннюю полость. Исследовав их, он решил, что если там что-то находится, то эту вещицу не обнаружить и не достать из паза без специальной техники, без рентгена, микродатчиков и лазерных скальпелей. Но это было бы слишком грубо, подумал Саймон, откладывая в сторону кинжал. Слишком грубо и слишком примитивно — путь силы, а не хитроумия. Если Сирадж ат-Навфали что-то спрятал в подставке, он скорее всего не рассчитывал, что ее будут кромсать лазером. Даже микронной толщины!