Однако маскировка не помогла. Бар постепенно наполнялся, Ричарда окликали, махали от стойки, и казалось, целый десяток приятелей и приятельниц готовы исправить ему настроение. Подмигивал и улыбался Длинный Пат Сильвер; прелестная стройная Курри Вамик, услада взоров, манила его смуглым пальчиком; Анвер Ходжаев, гигант-татарин по кличке Карабаш «Карабаш — Черная Голова (тот.).», потешно кланялся и косил на Курри лукавым глазом — словно купец на красотку-невольницу; Ферди Ковач пожирал третий ростбиф, стучал пивными кружками, расплескивая пену, что-то вопил, подталкивал сидевшего рядом Маблунгу, а тот весело скалился и, то ли соглашаясь, то ли возражая, мотал курчавой черноволосой головой. Где-то в отдалении маячил мощный загривок турка Селима, слышался бас Вудро Полака и резкие, почти одинаковые голоса братьев Пьетро и Марио Рохас; но оттуда Ричарду не махали, не звали присоединиться. Эта компания была посолидней — агенты, проходившие двухлетнюю переподготовку; на стажеров они глядели свысока, хоть Ричард, и Анвер Карабаш, и еще двое-трое, из молодых да ранних, не уступили бы им ни на стрельбище, ни на помосте.
Допив недопитое, он поднялся и направился к приятелям. «Обойма» согрела желудок, и хоть Ричард не стал веселей, копье Цохани уже не кололо его под сердцем, а все остальное: «калейдоскоп», и тяжкие сны, и поучения шеф-инструктора — казалось сущим пустяком. Другое дело — письмо! Письмо — не мелочь, не пустяк… Собственно, не письмо, а известия о Чочинге… Выпить, что ли, за его здоровье? Чтоб Учитель — да будут прочными его щиты! — не подворачивал ног и не спотыкался еще лет десять… или хотя бы пять…
Но Маблунга Квамо, сверкая белками и ухмыляясь, предложил тост за Кастальского.
— Пусть его «калейдоскоп» натрет мозоль на пятке! Как говорят в моем краале, лучше длинное и твердое, чем короткое и мягкое…
Курри хихикнула, а Ричард пробормотал: «О чем еще говорят в твоем краале?…» — но выпил.
Что именно, уже различалось с трудом — может, виски, может, бренди. Но не джин; он еще помнил, что джин прозрачен, а этот напиток цветом походил на мочу.
Полунагая валькирия с «кольтом» на бедре принесла ему ростбиф. Вилок тут не полагалось, и Ричард стал есть с ножа, отхватывая огромные куски. Нож был стилизован под индейский — с костяной рукоятью и длинным узким лезвием.
Потом Анвер принялся рассказывать неприличные анекдоты о Ходже Насреддине — как Ходжа очутился в раю, в объятиях гурий, и обучил их такому, что самому Аллаху не приснится. Ферди с Маблунгой хохотали, Курри хихикала и краснела, а когда ее разобрало, уселась к Ричарду на колени и принялась щекотать его за ухом. От девушки соблазнительно пахло, и Ричард попытался вспомнить, как называются эти духи — «Ночное безумие» или «Безумная ночь», — но Курри не давала ему сосредоточиться. Чтоб разрядить обстановку, он поведал о судьбе несчастной Мэрией из Понка-Сити и о том, что женщина — сосуд греха. Курри с ним согласилась, но щекотать не перестала.
Надо бы выпить за Учителя, вертелось у Ричарда в голове, и он потянулся к стакану, но Длинный Пат Сильвер его опередил. Этот Сильвер, уроженец Новой Ирландии, был курсом старше и сильно страдал, попав в учебную пятерку с китайцами. Китайцы «Катафалк» не посещали, пили только чай и лимонад, а ирландский желудок Сильвера эти жидкости решительно отвергал. Так что приходилось ему искать собутыльников на стороне.
— Зз-за… Ир… Ир… Ирлн-дию! — провозгласил Сильвер, уже изрядно набравшийся, но не растерявший ни капельки патриотизма. — Зз-за ззз… ззленую пкрасную Ирлн-дию!
— За которую? — спросил Ферди Ковач, ибо в Разъединенных Мирах существовали три Ирландии: независимая планета, остров в Западном колумбийском океане и штат Айленд в США.
— Ирландия — одна! — провозгласил Сильвер, стукнув себя увесистым кулаком по ребрам. — Каж-ж-ждый ирлн-дец носит ее тут! В ссс… с-своей душе!
Сильвера никак нельзя было обижать, и они выпили за Ирландию. Курри, в нарушение всех правил шариата, запустила Ричарду пальцы под рубашку. Маблунга начал:
— В моем краале…
— Ввв-выпьем зз-за твой крааль! — воскликнул Сильвер. — Зз-за всех его б-бычков и телок!
Выпили за крааль.
Ричард доел ростбиф и уже хотел предложить тост за Чочингу и его прочные щиты, но тут припомнилась ему одна история Уокера — о пожилых леди из Топики, штат Канзас. Собрались они попить кофе, но у каждой был свой рецепт, и сходились старушки лишь в том, что в кофе надо добавить капельку бренди. Спорили они с утра до полудня и с полудня до вечера; а вечером подошел к ним техасец и сказал, что лучше выпить бренди без кофе. Мораль этой байки была такова: из каждой ситуации есть множество выходов кроме бинарного да — нет, так или этак; и, в отличие от упрямых старушек, агент обязан их найти, пока не минуло время готовить кофе.
Но сейчас мораль куда-то исчезла, осталась лишь сама история, казавшаяся Ричарду в тот момент ужасно смешной. Он начал ее пересказывать, чувствуя, как нежные пальчики Курри уже подбираются к животу, но тут скамья рядом с ним скрипнула и кто-то, отодвинув Сильвера, ткнул его кулаком в бок.