Саймон решил не обращать внимания на этот комментарий.
Что поделаешь, никто не безгрешен; компьютерам, как и людям, свойственны отдельные недостатки.
Можно даже сказать, чудачества…
— Какую цель ставили иерархи? — спросил он. — Ту, что ты назвал? Дожить до
Страшного Суда и восстать в час Господнего гнева?
— Гнев Господень не коснется праведников, — уточнил Паскаль и добавил:
— Упомянутая выше цель — первая по приоритету. Но есть и вторая. Спящие видят сны.
— Сны? Какие сны?
— Какие пожелают. Это составная часть первой из моих задач: поддерживать в норме жизненные функции каждого спящего. Включая, разумеется, душевное здоровье. Аппаратура искусственного сна производит реэмиссию желаний, и в результате…
— Погоди, — прервал Саймон. — Ты хочешь сказать, что все эти апи… прошу прощения, праведники — спят и видят сны? По твоему сценарию?
— По их сценарию, — возразил компьютер. — Я лишь улавливаю их подсознательные желания и направляю общий ход событий.
— И что же им снится?
— Многое… — В бархатном голосе Паскаля-Иакова проскользнула нотка задумчивости. — Одни пребывают в раю — в том раю, о котором они мечтали, и мне кажется, что это не очень похоже на христианский рай… Другим сновидения приносят такое, чего они были лишены в реальности. Некрасивые становятся красавцами, трусы — героями, глупые — гениями, жаждущие власти — вождями и владыками, жаждущие любви… Ну, ты понимаешь, что им снится. У каждого — свои желания, и приключения тоже свои. Но — во сне! А спящие не грешат, как сказал мой духовный отец всеблагой Симеон Рувим Казетти. И все, что они узрели во сне, не есть грех. Благословенны спящие и ожидающие!
Паскаль смолк, и Саймон, воспользовавшись паузой, спросил:
— Ты можешь их разбудить?
— Разумеется. В техническом отношении это несложно. Но я руководствуюсь программой, где четко указаны две ситуации: все спящие могут восстать по Господнему призыву, либо каждый из них — по собственному желанию. В последнем случае я не имею права опять погрузить их в сон.
— И что же, нашлись такие, пожелавшие проснуться?
— Нет. Зачем? Сновидения дарят щедрей, чем реальность;
На некоторое время Саймон погрузился в раздумье. Был в о жизни период, когда, возвратившись из тайятских лесов, °н видел навязчивые сны; но те сны не приносили ничего, оме тревоги и беспокойства. А здесь, на Сайдаре, сновиде-«Ия были счастливыми, и миллионы спящих обитали в их ил-зорной реальности, не желая проснуться. Как сказал Паскаль — зачем? Сон приносил им счастье… А что такое счастье, если не исполнение подсознательных желаний?
Для Ричарда Саймона в этом таился некий соблазн.
В общем и целом он был доволен жизнью и самим собой, но с недавних пор мучила его одна идея, те мысли, что приходят к человеку на пороге духовной зрелости — к кому в тридцать лет, к кому в сорок, а к кому и никогда. Он размышлял о своем предназначении. Кто он, кем он был и кем стал? Был непоседливым парнишкой с Тайяхата, затем — учеником Чо-чинги, возлюбленным Чии, воином-тай и курсантом школы ЦРУ… Стал полноправным агентом — одним из лучших агентов, проникшим в Закрытый Мир… Возможно, в будущем он добьется чего-то большего: совершит путешествие на Землю, шагнет в иную галактику по темному склону Пандуса, перестреляет и вырежет еще десяток банд… Наконец, удостоится чести и славы…
И это все?…
Временами честь и слава, столь дорогие для воинов-тай, казались ему не самой главной целью — как, впрочем, и девизы ЦРУ.
Без гнева и пристрастия… Не милосердие, но справедливость… Во благо мира… Это были прекрасные и верные слова, но чего-то в них не хватало. Это были слова для всех, а не лично для Ричарда Саймона.
Наставник Чочинга говорил: лишь сильный достоин жить. Но его поучение касалось тай, а не двуруких пришельцев с Земли. К тому же теперь оно рассматривалось Саймоном как констатация сомнительного факта, не связанного с главнейшим из вопросов: зачем жить. Аборигены Тайяхата подобными вопросами не задавались; они просто жили. А значит, поучения Чочинги не могли помочь Ричарду Саймону.
И сейчас он думал о своих подсознательных желаниях — не о сути их, ибо подсознательное недоступно человеку, но о возможности их осуществить. Не обнаружится ли здесь ключ к познанию своей цели, своего предназначения? Весьма вероятно, решил Саймон. Как утверждает Паскаль, во сне некрасивые становятся красавцами, трусы — героями, глупые — гениями, жаждущие власти — владыками, жаждущие любви — неутомимыми любовниками. А кем станет он?
Ему предоставлялась уникальная возможность познать самого себя. И он ничем не рисковал — ведь из сна можно было вернуться в реальность по собственной воле! Правда, у четырех миллионов апи такого желания почему-то не возникало… Но эта мысль уже не могла остановить Саймона.
— Слушай, Паскаль, — произнес он, поднимая руки к шлему, — я видел, у тебя тут есть вакантные места?
— Тридцать восемь — на данном ярусе и шесть тысяч двести пятьдесят два — на всех остальных.
— Ну, так я прилягу, — сказал Саймон. — Ты не против?
Не дожидаясь ответа, он стащил с головы шлем, встал и направился к саркофагу рядом с рыжей красавицей. В таком соседстве и спать приятно, подумалось ему. Вот если б эти гробы были пошире… Или, скажем, он мог бы проникнуть в ее сон… в роли героя-любовника…