Второй способ заключался в переброске флотилии или кораблей-разведчиков на границу сферы помех. В таком случае им пришлось бы преодолеть расстояние в два световых года, что было в настоящий момент нереальным: самый скоростной из существующих кораблей затратил бы на такое путешествие целый век. Тут оставалось лишь рассчитывать на перспективу, на появление фотонных двигателей и звездолетов, способных добраться в любую точку Галактики. Над этой проблемой трудились во многих мирах, где — явно, а где, быть может, тайно. И сделать тайное явным было одной из задач ЦРУ.
«Пять Озер» существенно обмелели, когда Ричард добрался до конца главы. Читал он быстро и вскользь, так как многое было ему известно из лекций «Демокрита» и нынешних его преподавателей, а кое в чем он мог положиться даже на собственный скромный опыт. Помнилось ему — еще со смоленских времен, — что Пандус выглядит будто наклонный тоннель в серебристой Раме, дальний конец которого заволакивает мгла; и чем большее расстояние необходимо преодолеть, тем дальше смещается в фиолетовую часть спектра оттенок этой дымки. Большинство Разъединенных Миров лежали в красном или оранжевом диапазоне, желтый примерно соответствовал центральным областям Галактики, зеленый — ее самым далеким спиралям, а темно-синяя гамма — внегалактическим объектам.
По длине волны, излучаемой активированным Пандусом, можно было определить финишный мир, если принять стартовый за условное начало координат.
Такой точкой в системе Транспортной Службы являлся Нью-Йорк, где под зданием древней штаб-квартиры ООН был установлен реперный Пандус, совмещенный со спектроанализатором, измерявшим длины волн с чрезвычайно высокой точностью. Штурман-компьютеры всех прочих трансгрессо-ров имели банк данных и навигационные программы для корректировки реперных отсчетов в соответствии с расстоянием до Колумбии. Эти же устройства ориентировали поисковый луч и осуществляли схлопывание тоннеля.
Все это Ричард Саймон знал, а потому с сознанием выполненного долга отложил «Хроники». Все пять «Великих озер» единодушно показали дно, и казалось странным, что сам он почти не захмелел — только перед глазами маячила изумрудная дымка, словно он собирался шагнуть в устье Пандуса и перенестись на другой конец Галактики. Но туман этот к звездным странствиям отношения не имел, а являлся всего лишь листвой магнолий, темневшей и мрачневшей с каждым мгновением, по мере того, как солнце тонуло в океанских водах. Был поздний вечер; сад на кровле жилой башни опустел, по его дорожкам поползли роботы-уборщики, и только в дальнем углу, на теннисном корте, еще раздавались азартные выкрики и тлели ранними звездами огоньки сигарет.
Ричард встал, обогнул скамейку, шагнул к краю крыши. Отсюда можно было разглядеть тянувшуюся к востоку цепочку холмов и корпуса Разведуправления, высокие или приземистые, затаившиеся в распадке или на склоне или седлавшие с гордостью гребень холма подобно старинным рыцарским замкам. И под одним из них, под каким-то из зданий, таилось в земных глубинах обширное помещение с высоким сводом, бетонными стенами и серебристым прямоугольником Рамы.
Служебная станция Пандуса… Место, откуда агенты — настоящие агенты, не стажеры! — отправляются в путь… Ричард никогда не видел ее, но представлял почему-то совсем не такой, как в Смоленске, — не озаренной светом, не разукрашенной арками и фресками, а облаченной в суровый серый бетон, в полумрак, в тьму амбразур, откуда хищно выглядывают стволы огнеметов, эмиттеров и скорострельных «хиро-сим». Пожалуй, он не сумел бы объяснить, отчего представляет станцию именно так, а не иначе, но инстинктивно ему казалось, что дела серьезные должны вершиться в сумраке и тишине.
А ЦРУ занималось только серьезными делами.
КОММЕНТАРИИ МЕЖДУ СТРОК
В комнате, разделенные длинным узким столом, сидели двое. Свет был неярок, и лицо женщины казалось смазанным, будто обозначили его тремя-четырьмя мазками небрежной кисти: вот — общий контур, вот черточка — рот, еще одна — глаза и брови, а под конец — серый завиток, изображающий прическу. Мужчина, бледный и рыжеволосый, устроился под световым плафоном, но и его черт было не различить — длинные пряди свисали на лоб, прикрывали уши и щеки.
Впрочем, эти двое пришли сюда не любоваться друг на друга.
— Запись включена, — сказала женщина. — Говорите.
— Удовлетворительно, — произнес мужчина, — вполне удовлетворительно. Это общая оценка, но если коснуться физических показателей, то они превосходны. Идеальное здоровье, сила, гибкость и быстрота. Редкое сочетание! Плюс поразительная выносливость и уникальная техника борьбы — с любым оружием или без оного.
Женщина кивнула.
— Вы же знаете, откуда он и кто был его воспитателем.
— Конечно, мэм. Знаю, но не перестаю изумляться.
— Изумление оставьте при себе.
— Конечно, мэм. Знаю, но не перестаю изумляться.
— Изумление оставьте при себе. Итак, физические показатели превосходны, но ваша общая оценка — удовлетворительно. Почему?
— В соответствии с вашим приказом, мэм, мы, отбирая контингент для этого… гм-м… проекта, вначале ориентируемся на физические данные. Но это лишь необходимое условие, недостаточное. Все остальное — психология… — мужчина неопределенно пошевелил пальцами. — А психология, в отличие от стрельбища и боевого помоста, не дает сразу ясных ответов. Их надо ждать какое-то время — год, два или три. А что я вижу сейчас? Умен, упрям, уверен в себе — хорошо! Мечтателен и несколько наивен — плохо! Любит женщин, но не теряет головы — хорошо! Пьет с отвращением — плохо! Контактен, но не поддается чужому влиянию, стремится к славе и успеху — хорошо! Не жесток — плохо! — Сделав паузу, рыжеволосый криво усмехнулся. — В целом выходит удовлетворительно, мэм.