Лаура умолкла на полуслове и прижала руку к щеке, словно подыскивая слова, упрямо от нее ускользающие.
Очередной взмах пера — и к Лауре перешел еще один обрывок почтовой бумаги. Прочтя записку, она улыбнулась, но эта мимолетная улыбка не сулила клерку особых шансов на успех.
— Да, цветы просто очаровательные. Фиона поставила свой букет в вазу у окна и каждый день меняет им воду.
Глаза мистера Скрибблера на мгновение вновь засияли. Дорогое воспоминание заплясало перед ними, точно пылинки в свете луча.
— Видите ли, именно это я и должна с вами обсудить, — проговорила Лаура с нежданной силой. — В тот день у дороги… когда мы случайно встретились — вы, Фиона и я, — для меня все стало кристально ясно.
— В тот день у дороги… когда мы случайно встретились — вы, Фиона и я, — для меня все стало кристально ясно. И ваши посещения профессорского дома… в последнее время вы туда зачастили… ох, Ричард, ну, как мне объяснить? Я поставлена в такое положение — ужасное, кошмарное, несправедливое, — что мне приходится умолять пожертвовать дружбой, посягать на которую я не имею никакого права. Поверьте, я предпочла бы сохранить с вами самые добрые отношения — по крайней мере в духовном плане, однако мне хотелось бы избегать ситуаций, в которых мы могли бы случайно столкнуться. Ох, да как же мне выразиться понятнее? Скажу просто, хотя знаю, что вы поймете меня неправильно. Я прошу вас больше не появляться на Пятничной улице.
Ну, вот он и прозвучал, самый жестокий из залпов. Сердце клерка испуганно дрогнуло; в который раз слова девушки вмяли его в стул.
— Поймите, Ричард, — продолжала Лаура, не останавливаясь. — Моя жизнь наконец?то обрела некую толику мира и безмятежности, и это для меня очень много значит. Знай я заранее о дружбе между вами и Фионой, я бы ни при каких обстоятельствах не приняла предложение профессора Тиггза; напротив, тотчас же его отклонила бы без колебаний и без сожалений. Возможно, то, что я поступила в услужение к профессору, окажется ошибкой. Тем не менее воспитание и образование его племянницы теперь в моих руках, так что я прошу вас, Ричард, — умоляю, если угодно: не нарушайте мое новообретенное спокойствие своими визитами.
Едва мистер Скрибблер вполне осознал суть просьбы Лауры, лицо его приобрело выражение, описанию не поддающееся, — здесь, пожалуй, напрашивается эпитет «изможденный». Не появляться на Пятничной улице! Не видеться с Фионой! Он ушам своим не верил. Более того, с трудом мог расслышать произнесенные слова — так стучало в висках. Голос девушки доносился словно издалека, из глубины длинного туннеля.
— Я понимаю, что не имею права просить вас о таких вещах. С моей стороны это низко, я знаю. И все равно прошу — в память о наших былых отношениях и былой приязни. Пожалуйста, Ричард, не сердитесь на меня. Порою я думаю, что во всем виновата я одна. Я эгоистка, и к тому же слишком несгибаема. Такова моя природа; изменить ее я не в силах. Я постоянна в своих привычках и образе мыслей и проявить гибкость не могу — или не желаю. Это мое проклятие. Пожалуйста, исполните одну?единственную просьбу и будьте уверены, что на этой земле я больше ни о чем и никогда вас не попрошу.
Щеки мистера Скрибблера сделались белее турнепса. Его губы дрожали. Широко раскрытые глаза наполнились слезами — до краев, казалось, душа того и гляди хлынет наружу. Всевозможные мечты и мысли, скорбные и мрачные, всколыхнулись в штормовых проливах его сердца.
Лаура, растроганная проявлением чувств и до какой?то степени встревоженная собственной очевидной недостачей в этом отношении, закрыла рот ладонями, словно испугавшись своей бессердечности — и встретилась с клерком взглядом. Еще миг — и шаткое здание ее самообладания рухнуло; она застонала и откинулась на стуле, молча рыдая.
До глубины души взволнованный сперва ее речью, а теперь — ее явным раскаянием, мистер Скрибблер предложил гостье платок. Лаура с благодарностью приняла его. Клерк, устроившись на самом краешке стула, не сводил с девушки глаз, надеясь, что внезапный поток слез повлечет за собой смягчение приговора. Но этого не случилось.
— Мне страшно стыдно, — всхлипнула Лаура; из?за слез ее голос понизился на октаву. — Я такая черствая… такая злая… такая холодная и бессердечная…
Слова постепенно шли на убыль — так заканчивается завод в старинных часах. Она пару раз сглотнула, отбросила со лба локон волос. Мистер Скрибблер, потянувшись через стол, коснулся руки девушки, мягко покачал головой и свел брови, давая тем самым понять, что беспокоиться ей не о чем.
В ответ Лаура в свой черед удрученно покачала головой.
— Ну почему мы созданы такими, какие есть? — воззвала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Почему все не может быть иначе? Почему? Кто так обошелся с нами? Почему мы не вольны ни в своем сердце, ни в своих мыслях?
Мистер Скрибблер схватил очередной лист бумаги и быстро набросал еще одно послание.
«Не тревожьтесь. Я понимаю — Пятничная улица».
Лаура подняла голову, еще не смея поверить.
— Спасибо, Ричард, — ликующе зашептала она. — О, спасибо вам, спасибо! Господь да благословит вас!