Что-то ударило его в бок, и он упал лицом вперед. Ищейка тут же вскочил на ноги, но кто-то снова пинком вернул его на землю. Он боролся, но неизвестный оказался очень сильным. Через мгновение Ищейка уже лежал в грязи на спине, и виноват в этом был только он сам. Он сам, и эти трупы, и этот туман. Чья-то рука ухватила его за горло и стала душить.
— Гхх, — задыхался Ищейка.
Он цеплялся за руку душителя, понимая, что последний миг близится, что все его надежды возвращаются в грязь. Великий уравнитель наконец пришел и за ним…
Потом сжимавшие глотку пальцы ослабели.
— Ищейка, — проговорил голос над его ухом, — ты, что ли?
— Ыхх.
Рука отпустила горло, и Ищейка втянул в себя воздух. Он почувствовал, как кто-то тащит его вверх за куртку.
— Ищейка, дерьмо собачье! Я тебя чуть не прикончил!
Теперь он узнал этот голос. Он знал его очень хорошо.
— Черный Доу, мерзавец!
Ищейка был и зол на то, что его едва не задушили, и по-глупому счастлив оттого, что остался жив. Он слышал, как Доу смеется над ним: хриплый смех, словно ворона каркает.
— Ты в порядке?
— Меня встречали и поласковее, — просипел Ищейка, по-прежнему с трудом глотая воздух.
— Считай, повезло, я мог бы встретить тебя еще холоднее. Гораздо холоднее. Решил, что это один из Бетодовых лазутчиков. Я думал, ты ушел туда, вверх по долине.
— Как видишь, нет, — просипел Ищейка. — Где остальные?
— Вон, на холме, над этим сучьим туманом. Осматриваются.
Ищейка кивнул назад, в ту сторону, откуда пришел:
— Там трупы. Целая куча трупов.
— Целая куча, неужели? — переспросил Доу. Он словно сомневался, знает ли Ищейка, как выглядит куча трупов. — Ха!
— Да. Во всяком случае, их там полно. Союзники, думаю. Похоже, здесь была заварушка.
Черный Доу снова рассмеялся.
— Заварушка? Ты думаешь?
Ищейка не понял, что он имел в виду.
— Дерьмо, — проговорил он.
Они стояли на вершине холма, все пятеро. Туман расчистился, но теперь Ищейку это не радовало. Он наконец понял, о чем говорил Доу, увидел очень ясно: долина была завалена мертвецами. Трупы лежали на высоких склонах, застрявшие между скал и распластанные в кустарнике.
Трупы лежали на высоких склонах, застрявшие между скал и распластанные в кустарнике. Трупы были разбросаны на дне долины, словно высыпанные из мешка гвозди, — скорчившиеся изломанные фигурки на бурой грунтовой дороге. Трупы были свалены штабелями на берегу реки. Руки, ноги и обломки оружия торчали над последними клочьями тумана. Трупы были повсюду — нашпигованные стрелами, исполосованные мечами, раскроенные секирами. Вороны с карканьем перепрыгивали от одной трапезы к следующей, для них нынче выдался хороший денек. Давно Ищейка не бывал на настоящем поле боя после сражения, и это зрелище воскресило в нем мрачные воспоминания. Очень мрачные.
— Дерьмо, — повторил он. Других слов не нашел.
— Наверно, союзники двигались по этой дороге. — Тридуба насупил тяжелые брови. — И сдается мне, торопились. Хотели застать Бетода врасплох.
— Похоже, они не слишком тщательно разведали обстановку, — пророкотал Тул Дуру. — Похоже, Бетод поймал их в ловушку.
— Может, был туман, — сказал Ищейка. — Как сегодня.
Тридуба пожал плечами.
— Возможно. В это время года много туманов. Так или иначе, они шли по дороге, колонной, усталые после длинного дневного перехода. Бетод напал на них отсюда и вон оттуда, с хребта. Сперва обстрелял, чтобы сломать ряды, потом пустил карлов — сверху вниз, с воплями и мечами наготове. По-моему, союзники сломались быстро.
— Точно, быстро, — вставил Доу.
— Затем началась резня. Союзники рассеялись вдоль дороги, их прижали к воде, бежать было некуда. Кто-то стаскивал с себя панцирь, кто-то пытался переплыть речку прямо в доспехах. Люди сбились в кучу, лезли по головам, сверху на них сыпались стрелы… Кто-нибудь, конечно, мог вырваться и добежать до леса, но, как мы знаем, у Бетода в запасе всегда есть несколько всадников, чтобы закончить дело.
— Дерьмо, — снова произнес Ищейка.
Ему было очень тошно. Он побывал в подобной переделке на стороне проигравших, и вспоминать об этом было весьма неприятно.
— Все прошло как по маслу, — сказал Тридуба. — Надо отдать ему должное: Бетод знает свое дело лучше всех.
— Так что же, вождь, все кончено? — спросил Ищейка. — Бетод победил?
Тридуба покачал головой, спокойно и неторопливо.
— Есть еще южане, и их страшно много. В основном живут за морем. Говорят, их там столько, что и не сосчитаешь. Больше, чем деревьев на всем Севере. Может, они не сразу доберутся сюда, но они придут. Это лишь начало.
Ищейка глянул на мокрую долину, на всех этих мертвецов. Кто-то свернулся в клубок, кто-то раскинул руки, кто-то скрючился в нелепой позе. Теперь они пища для ворон, и только.
— Для них нет никакого начала.
Доу высунул свернутый трубочкой язык и сплюнул нарочито шумно.
— Загнали в угол и перерезали, словно стадо овец! Хочешь так умереть, Тридуба? А? Хочешь примкнуть к ним? Сраный Союз! Они не умеют воевать!
Тридуба кивнул.
— Значит, придется их научить.
У ворот образовалась страшная давка. Изможденные женщины с голодным блеском в глазах. Оборванные и грязные дети. Мужчины, старые и молодые, согнувшиеся под тяжелыми тюками или вцепившиеся в свои пожитки. Некоторые вели в поводу мулов, другие толкали повозки с каким-то ненужным барахлом: стульями, оловянными котлами, сельскохозяйственным инструментом. Многие не имели вообще ничего, кроме груза собственного горя. Этого добра, подумал Ищейка, тут с избытком хватит на всех.