— Этим дикарям, однако, удалось выстроить внушительные оборонительные сооружения.
Высокая стена прорезала город впереди них, отбрасывая длинную тень на убогие трущобные постройки. Перед стеной имелась широкая канава, вырытая недавно и обнесенная заостренными кольями. Через нее был перекинут узкий мост, ведущий к высоким воротам между двумя стройными башнями. Тяжелые створки были распахнуты, но перед ними стояла дюжина людей: потеющие союзные солдаты в стальных касках и проклепанных кожаных куртках. На их мечах и копьях сверкало яростное солнце.
— Ворота хорошо охраняются, — задумчиво проговорила Витари. — Учитывая, что они внутри города.
Харкер насупился.
— После восстания туземцам позволяется входить в Верхний город, только если у них есть разрешение.
— И кто же имеет такое разрешение? — поинтересовался Глокта.
— Несколько мастеров-ремесленников плюс те, кто все еще состоит на службе в гильдии торговцев пряностями, но в основном это слуги, работающие в Верхнем городе и в Цитадели. Многие живущие здесь граждане Союза держат слуг-туземцев, кое-кто даже нескольких.
— Но ведь туземцы, разумеется, тоже являются гражданами Союза?
Харкер поморщился.
— Если вам угодно, наставник. Но им нельзя доверять, это уж точно. Они мыслят по-другому, не так, как мы.
— Да неужели?
«Если они вообще мыслят, это большой прогресс по сравнению с таким дикарем, как ты».
— Они же сплошь подонки, эти коричневые. Гурки, дагосканцы, все едино. Убийцы и воры. Лучшее, что с ними можно сделать, это прижать как следует и не отпускать. — Харкер мрачно взглянул в сторону спекшихся на жаре трущоб. — Если что-то пахнет дерьмом и по цвету как дерьмо, скорей всего, это и есть дерьмо.
Он повернулся и зашагал через мост.
— Какой милый и просвещенный господин, — пробормотала Витари.
«Ты читаешь мои мысли, девочка».
За воротами открывался совершенно другой мир. Величественные купола, изящные башни, мозаики из цветного стекла и беломраморные колонны сияли на ослепительном солнце. Улицы были широкими и чистыми, дома — ухоженными. На опрятных площадях росло даже несколько худосочных пальм. Здесь расхаживали холеные, хорошо одетые люди со светлой кожей.
«Разве что очень загорелые».
Между ними можно было заметить несколько темных лиц, державшихся в сторонке и глядевших в землю.
«Это счастливцы, которым дозволено здесь служить? Они, должно быть, очень рады, что у нас в Союзе не терпят такого явления, как рабство!»
Над всеми остальными звуками слышался какой-то гомон, грохот, словно шум отдаленной битвы. Он становился все громче по мере того, как Глокта волок свою ноющую ногу через Верхний город, и достиг яростного накала, когда они вышли на широкую площадь, от края до края забитую разношерстной толпой. Здесь были люди из Срединных земель, из Гуркхула, из Стирии, узкоглазые уроженцы Сулджука, рыжеволосые граждане Старой империи и даже бородатые северяне, забредшие далеко от своего дома.
— Купцы, — буркнул Харкер.
«Можно подумать, здесь собрались все купцы мира».
Они толпились вокруг заваленных продуктами прилавков с огромными весами и грифельными досками, где мелом записывались названия и цены. Они кричали, торговались и менялись на тысяче различных наречий, вскидывали вверх руки в странных жестах, толкали и хватали друг друга, показывали друг на друга пальцами. Они нюхали коробочки со специями и палочки благовоний, щупали ткани и образцы редкой древесины, тискали фрукты, пробовали на зуб монеты, разглядывали в увеличительные стекла поблескивающие драгоценные камни. В давке пробирались туземные носильщики, сгибавшиеся под тяжелыми ношами.
— Торговцы пряностями имеют долю во всем этом, — пробормотал Харкер, нетерпеливо проталкиваясь сквозь гомонящую толпу.
— Должно быть, большой куш, — вполголоса сказала Витари.
«Очень большой куш, могу себе представить. Хватает, чтобы противостоять гуркам. Хватает, чтобы держать в плену целый город. Многие люди готовы убить за меньшее, гораздо меньшее».
Гримасничая и огрызаясь, Глокта прокладывал себе путь через площадь; его теснили и толкали, больно задевали на каждом мучительно дававшемся шагу. И лишь выбравшись из людского водоворота на другую сторону площади, он осознал, что стоит в тени огромного прекрасного здания, вздымавшегося — арка над аркой, купол над куполом — высоко над толпой. От каждого из углов в воздух взмывали изящные шпили, стройные и хрупкие.
— Великолепно, — пробормотал Глокта, выпрямляя ноющую спину и прищуриваясь. В полуденном сиянии на безупречно белый камень было почти больно смотреть. — При виде такого можно почти поверить в бога.
«Правда, я не настолько глуп».
— Ха! — насмешливо фыркнул Харкер. — Туземцы раньше тысячами молились здесь, отравляли воздух своими чертовыми песнопениями и идолопоклонством. До тех пор, разумеется, пока не было подавлено восстание.
— А теперь?
— Наставник Давуст запретил им доступ в храм, как и во все остальные здания в Верхнем городе. Торговцы пряностями используют его как дополнение к рыночной площади, для купли-продажи и прочего.
— Хм.
«Какая удачная мысль! Храм во имя делания денег. Наша собственная маленькая религия».