На Карлотте было длинное платье в южном стиле — голубой шелк с серебряной отделкой; оно мерцало и переливалось вокруг ее тела под прохладным ветерком, долетавшим из высоких окон. Украшения потрясающей ценности поблескивали на ее пальцах, запястьях, шее. Глокта уловил странный аромат, когда она подошла ближе.
«Сладко. Как те самые пряности, что создали ее богатство».
И все это, как оказалось, действовало на него.
«Я, в конце концов, мужчина. Просто немного меньше, чем прежде».
— Мне следует извиниться за свой наряд, но в жару кантийская одежда так удобна! Я очень привыкла к ней за эти годы.
«Она извиняется за свой внешний вид, как гений мог бы просить прощения за свою глупость».
— Ничего страшного. — Глокта поклонился низко, как только смог с учетом бесполезной ноги и острой боли в спине. — Наставник Глокта, к вашим услугам.
— Мы страшно рады видеть вас. Нас очень обеспокоило исчезновение вашего предшественника, наставника Давуста.
«Хотя некоторые из вас, подозреваю, обеспокоены меньше других».
— Я надеюсь пролить свет на эту историю, — сказал Глокта.
— Мы все на это надеемся. — Она взяла Глокту под локоть с непринужденной уверенностью. — Позвольте, я представлю вам собравшихся.
Глокта не дал сдвинуть себя с места.
— Благодарю вас, магистр, но я полагаю, что справлюсь сам. — Он дотащился до стола собственными силами, насколько они у него были. — Вы, должно быть, генерал Виссбрук — тот самый, на кого возложена защита города.
Генералу было около сорока пяти, у него уже намечалась небольшая лысина, он обильно потел в своем вычурном мундире, застегнутом, несмотря на жару, до самого подбородка.
«Я помню тебя. Ты воевал в Гуркхуле. Майор личной королевской охраны, широко известный осел. Похоже, с тех пор твои дела шли по меньшей мере неплохо — как обычно и получается у ослов».
— Рад знакомству, — промолвил Виссбрук, едва потрудившись оторвать глаза от своих бумаг.
— Еще бы, тем более что знакомство весьма давнее.
— Еще бы, тем более что знакомство весьма давнее.
— Мы встречались?
— Мы вместе сражались в Гуркхуле.
— Правда? — Потное лицо Виссбрука передернулось от потрясения. — Что?.. Так вы… тот самый Глокта?
— Да, я действительно, как вы выразились, тот самый Глокта.
Генерал заморгал.
— Э-э, ну что ж… э-э… как вы поживаете?
— В ужасных страданиях, спасибо, что спросили. Зато вы, как я вижу, процветаете, и это является для меня огромным утешением.
Виссбрук снова заморгал, но Глокта не дал ему времени ответить.
— А это, очевидно, лорд-губернатор Вюрмс. Огромная честь, ваша милость.
Старик был карикатурно дряхлым: фигура, съежившаяся под роскошной парадной мантией, словно сушеная слива в ворсистой кожуре. Его руки зябко дрожали, несмотря на жару, а на голове сияла лысина в обрамлении нескольких белых прядок. Он прищурил на Глокту слабые слезящиеся глаза.
— Что он сказал? — Лорд-губернатор растерянно повел взглядом вокруг себя. — Кто этот человек?
Генерал Виссбрук наклонился к нему так близко, что его губы почти коснулись уха старика.
— Наставник Глокта, ваша милость! Прислали взамен Давуста!
— Глокта? Глокта? А куда, черт побери, подевался Давуст?
Никто не потрудился ему ответить.
— Я Корстен дан Вюрмс. — Сын лорд-губернатора выговорил собственное имя, словно магическое заклинание, и протянул Глокте руку так, будто она была бесценным даром.
Он небрежно раскинулся на стуле — светловолосый и красивый, загорелый, сияющий здоровьем, настолько же атлетически гибкий и сильный, насколько его отец был дряхлым и немощным.
«Я уже презираю его».
— Как я понимаю, вы когда-то были неплохим фехтовальщиком. — Вюрмс с глумливой ухмылкой оглядел Глокту сверху донизу. — Я тоже фехтую, но здесь нет никого, кто мог бы стать моим партнером. Может, как-нибудь устроим встречу?
«Я бы с радостью, маленький говнюк. Если бы была цела моя нога, я бы устроил тебе встречу с собственными кишками еще до конца первого захода».
— Да, я действительно раньше фехтовал, но, увы, пришлось бросить. Здоровье не позволяет. — Глокта ответил Вюрмсу своей беззубой улыбкой. — Впрочем, смею предположить, я мог бы дать вам несколько подсказок, если вы так горите желанием усовершенствовать ваше искусство.
Услышав это. Вюрмс нахмурился, но Глокта уже двигался дальше.
— А вы, должно быть, хаддиш Кадия?
Хаддиш был высокий и стройный мужчина с длинной шеей и усталыми глазами. На нем было свободное белое одеяние и простой белый тюрбан на голове.
«На вид он не богаче любого другого туземца из Нижнего города, но в нем явно чувствуется величие».
— Я Кадия, и я был избран народом Дагоски, чтобы говорить от их имени. Но я больше не зову себя хаддишем. Жрец без храма — не жрец.
— Сколько можно слушать про этот ваш храм? — заныл Вюрмс.
— Боюсь, вам придется об этом слушать, пока я сижу в этом совете. — Кадия снова перевел взгляд на Глокту. — Так значит, у нас в городе новый инквизитор? Новый дьявол. Новый вестник смертей. Ваши дела меня нисколько не интересуют, палач.
Глокта улыбнулся.
«Сам признается, что ненавидит инквизицию, даже не увидев моих инструментов. С другой стороны, от его народа вряд ли можно ожидать любви к Союзу, ведь дагосканцы живут почти как рабы в собственном городе. Может быть, это и есть наш предатель? Или генерал?»