Что касается солдат, вы должны обходиться тем, что у вас есть или что вы сможете раздобыть сами. Как вы уже прекрасно знаете, подавляющее большинство наших сил сосредоточено в Инглии. К несчастью, остальные наши силы более чем заняты из-за бунтарских настроений среди крестьян Срединных земель.
Что же касается финансирования, боюсь, мы не можем себе позволить лишние траты. Больше не просите об этом. Советую вам попытаться выжать все возможное из торговцев пряностями, туземцев и кого угодно еще, кто окажется под рукой. Занимайте и обходитесь тем что есть, Глокта. Проявите изобретательность, которая так прославила вас во время Кантийской войны.
Верю, что вы меня не разочаруете.
Сульт,
архилектор инквизиции его величества».
— Дело продвигается невероятно быстро, наставник, если мне позволено сказать. С тех пор как открыли ворота Верхнего города, количество туземных рабочих утроилось! Ров отрыт ниже уровня моря через весь полуостров и углубляется с каждым днем! Лишь узкие дамбы удерживают морскую воду с обеих сторон, и все сооружение готово к тому, чтобы быть затопленным по вашему приказу!
Виссбрук откинулся на спинку стула со счастливой улыбкой на пухлом лице.
«Можно подумать, все это придумал он сам».
Под ними, в Верхнем городе, начиналось утреннее богослужение. Непривычные для слуха завывания доносились со шпилей Великого храма и плыли над Дагоской, залетая в каждое здание и даже сюда, в аудиенц-зал Цитадели.
«Кадия сзывает свой народ на молитву».
Услышав эти звуки, Вюрмс скривил губы.
— Опять они за свое? Черт подери этих туземцев с их суевериями! Не нужно было отдавать им храм! И черт подери их треклятые песнопения, у меня от них голова болит!
«И это уже их оправдывает».
Глокта усмехнулся.
— Если это доставляет радость Кадии, я смирюсь с вашей головной болью. Нравится вам или нет, туземцы нам нужны, а они любят петь. Постарайтесь привыкнуть, мой вам совет. Или заверните голову в одеяло.
Пока Вюрмс жаловался, Виссбрук сидел, выпрямившись на стуле, и прислушивался к пению.
— А я должен признаться, что нахожу эти звуки умиротворяющими, — сказал он. — К тому же уступки, сделанные наставником, произвели на туземцев благоприятное действие, и мы не можем этого отрицать. С помощью туземцев восстановлена городская стена, обновлены ворота и даже леса уже разобраны. Нам доставили камень для новых парапетов… Но вот здесь, э-э, есть небольшое затруднение. Каменщики отказываются работать, если им не заплатят. Мои солдаты довольствуются четвертью жалованья, и боевой дух у них невысок. Долги — наша главная проблема, наставник.
— Кто бы сомневался! — сердито пробормотал Вюрмс. — Зернохранилища забиты почти до предела, в Нижнем городе за огромные деньги вырыли два новых колодца, но мой кредит полностью истощен. Купцы жаждут моей крови!
«Но, осмелюсь заметить, не так страстно, как все городские купцы жаждут моей».
— Из-за этого шума я не могу показаться им на глаза. Моя репутация в опасности, наставник!
«Словно у меня нет более насущных забот, чем репутация этого болвана!»
— Сколько мы им должны?
Вюрмс нахмурился.
— За продовольствие, воду и все прочее — не меньше сотни тысяч.
«Сто тысяч! Торговцы пряностями любят делать деньги, но ненавидят их тратить. Эйдер не сможет достать и половины этой суммы, даже если захочет».
— А как насчет вас, генерал?
— Жалованье наемникам, деньги на восстановление рва и стены, расходы на приобретение дополнительного оружия, доспехов, боеприпасов… — Виссбрук надул щеки. — В целом будет почти четыреста тысяч марок.
Глокта едва не проглотил собственный язык.
«Полмиллиона? Хватит, чтобы выкупить короля, и еще останется! Сомневаюсь, что Сульт смог бы столько заплатить, даже если бы собирался — а он явно не собирается. Люди погибают из-за долгов, составляющих лишь малую часть подобной суммы».
— Делайте все, что можете. Обещайте все, что найдете нужным. Заверяю вас, деньги уже в пути.
Генерал собирал свои бумаги.
— Я делаю все, что могу, но люди начали сомневаться, что им вообще заплатят.
Вюрмс был более откровенен:
— Нам больше никто не верит. Без денег мы не сможем сделать ничего.
— Ничего, — произнес Секутор.
Иней медленно кивнул. Глокта потер слезящиеся глаза.
— Наставник инквизиции исчезает, не оставив после себя даже мокрого пятна. Поздно вечером он удаляется в свои покои, запирает дверь на замок. Наутро он не отвечает на стук. Дверь взламывают — и находят… «Ничего». Постель смята, но тела в ней нет. Ни малейшего намека на борьбу.
— Ничего, — повторил Секутор.
— Что нам известно? Давуст подозревал, что в городе зреет заговор. Что есть некий предатель, намеревающийся сдать Дагоску гуркам. Он считал, что в заговоре замешан член правящего совета. Кажется вполне вероятным, что наставник сумел раскрыть личность этого человека, и тогда его заставили замолчать.
— Но кто?
«Надо перевернуть вопрос с ног на голову».
— Раз мы сами не можем найти предателя, мы должны заставить его выйти на нас. Если он хочет, чтобы гурки вошли в город, нам нужно лишь настойчиво удерживать их снаружи и ждать. Рано или поздно предатель проявится.
— Рифк, — промямлил Иней.