Склады охраняли бойцы из отряда самообороны. Двое пожилых мужчин с самозарядными карабинами проверили у меня пропуск, созвонились с начальством и открыли большие ворота.
— Налево до будки. Ворота номер пять.
— Понял…
У складов было три подъезда. Все рассчитаны на большегрузные машины. Мой джип легко маневрировал среди контейнеров, ящиков и пустой тары.
… Выдачей занималась заведующая складом — полная женщина средних лет. Ей помогали два грузчика. Откормленные молодчики чуть старше меня. Морды широкие, руки большие. Они сноровисто перетаскивали ящики и коробки в джип, не особенно и напрягаясь.
«А Голыбин сетовал на отсутствие людских резервов, — думал я, глядя на грузчиков. — Сюда бы заглянул. Вон какие экземпляры ходят! Хоть сейчас в строй…»
Мысль, конечно, не совсем справедливая. Не всем вставать в строй, кому-то надо и работать. Пусть даже здесь. Правда, эта парочка, похоже, специально устроилась на теплое место. Всегда сыт, всегда в тепле. Вон какие хари отъели…
Продовольствие заняло большую часть кузова в джипе. Машина немного просела под тяжестью. Проверив, как закреплен груз, я забрал накладные, где стояли штампы и роспись заведующей, распрощался и покатил к выходу.
* * *
На армейском арсенале кузов загрузили полностью. Патроны к карабинам и ручным пулеметам, к станковым «скифам», к пистолетам, фанаты, выстрелы к подствольникам (этих немного). Два десятка контейнеров РПГ, противопехотные и противотанковые мины. Моток колючей проволоки. Тюки с армейской формой и тюк с обувью.
Моток колючей проволоки. Тюки с армейской формой и тюк с обувью. В конце загрузили две пятидесятилитровые канистры с бензином. Солдаты помогли мне накрыть кузов брезентом и закрепить его. Начальник арсенала поставил печать на накладную, вывел витиеватую роспись и вручил мне.
— Поедете один?
— Да.
Он недовольно покрутил головой.
— Обстановка неспокойная. Диверсанты могут шляться по району. Аккуратнее.
— Конечно. Благодарю.
Проверив крепление брезента, я сел в джип. Стронул его с места. Ничего, тянет. По грунтовке пойдет нормально…
Еще одно место загрузки — редакция газеты «Новости Самака». Березин просил забрать прессу и письма бойцам. А также несколько бандеролей.
Прессу так прессу. Проверив крепление багажа, я поехал к редакции, что располагалась в центре города неподалеку от здания бывшей мэрии, превращенной в комендатуру.
Небольшое двухэтажное строение, выполненное в стиле «модерн». Бетон, стекло, пластик. Конечно, за последние годы внешний вид изменился, и далеко не в лучшую сторону. Косметический ремонт вернул зданию более-менее нормальный вид, но не смог полностью скрыть следы повреждений.
Машина подкатила к главному входу. Заглушив движок, я взбежал по ступенькам. Скользнул глазами по вывеске. «Редакция газеты «Новости Самака». Отдел агитации и пропаганды Министерства печати и пропаганды Югорской республики».
Толкнул стеклянную дверь. В холле никого. Большое окно, длинный коридор, несколько кабинетов. Узкий диван у противоположной стены, рядом кадка с цветами. На стенах две большие доски объявлений. Вывешены свежие номера разных газет, отдельно сводка с фронтов, международные новости, агитационные листовки, плакаты. Откуда-то доносятся голоса…
Не зная, к кому обращаться, я и пошел на эти голоса, попутно крутя головой. В коридоре освещение было слабоватым — экономили энергию.
Из ближней двери вдруг выскочил какой-то парень с бритой наголо головой и в больших очках. Он едва не налетел на меня, бормотнул «Пардон, мсье!» и попытался проскочить мимо.
Я легонько придержал его за рукав куртки и спросил:
— Где здесь ваш главный?
— Редактор? — Очки блеснули в тусклом свете. Зеленые глаза, ненормально огромные за стеклами, посмотрели на меня. — Восьмой кабинет. В другом крыле вторая дверь направо. Но заходить не рекомендую. Шеф в страшном гневе.
— Что, убили кого-то?
— Почему это убили?
— Ну, раз в гневе…
Парень с удивлением посмотрел на меня, пожал плечами.
— Нет вроде… Просто тираж вышел с опозданием на два часа. Да еще в усеченном виде. Вот редактор и разносит всех подряд.
— А-а! Ясно. Благодарю.
Отпустив парня, я пошел в указанном направлении, пытаясь представить, как это можно разносить кого-то, да еще на повышенных тонах, за такую ерунду. Попробовал бы мне кто-нибудь что-нибудь ляпнуть в таком тоне по поводу, например, опоздания на работу. Виноват — оштрафуйте или увольте, но шуметь! За такое и получить можно. Если и не кулаком, то словесно.
И вообще тратить нервы и силы на шум и крик — не уважать ни себя, ни оппонента.
* * *
За дверью восьмого кабинета действительно кто-то шумел. Слов не разобрать, но голоса слышны отчетливо. Барин изволит сердиться!.. Тираж не подали вовремя. И охота людям на мозги капать из-за такой ерунды…
Постучав, я открыл двойные двери и вошел внутрь.
Взглядом охватил просторное помещение и людей, бывших в нем.
Два больших окна с открытыми форточками. Огромный стол в дальнем конце кабинета, рядом такой же, но поставленный поперек. Оба завалены листами разного формата, газетами, бумажками, фотографиями, вырезками, карандашами, ножницам, линейками и склейками. Два телефона на первом столе, пишущая машинка, настольная лампа, бюро…