— Кстати, тебе привет от Голыбина. Он все жалеет, что ты ушел с работы…
— Угу.
Милена опять ушла. Что-то там делала в спальне, потом появилась в другом наряде. Старые выцветшие джинсы и короткую маечку сменили шорты и футболка.
— Так лучше? — спросила она, встав прямо передо мной. Обычно я такого шанса не упускал и хватал ее в объятия. Сейчас же только кивнул.
— Отлично.
— Обзвонила подружек. Тех, кто еще в городе. Поболтали немного… Две замуж вышли, за военных. Одна уже ребенка ждет.
На ее губах заиграл загадочная улыбка.
— Вот и пришла пора моим ровесницам детей заводить… Все приглашали меня к себе — посидеть, поговорить… Даже не знаю. Хочется увидеть всех.
Она опять убежала. Вскоре из ванной донесся приглушенный гул мотора стиральной машинки. Моя красавица устроила стирку.
Я смотрел в окно, пытаясь отыскать слова, с которых следовало начать. Но ничего более подходящего, кроме «понимаешь, так надо…», на ум не приходило. Ум сегодня тоже отказал. А хронометр уже отсчитал первый час отпущенного времени. И тянуть до последней минуты нежелательно…
— … Отец по моей просьбе подобрал список вакансий. Это по работе. И настойчиво предлагает идти к нему. Если и не в управление, то в структуру. Еще уговаривает идти учиться. Я даже не знаю. Война закончена. Надо получать образование. Как считаешь?
— Да. Образование очень нужно.
— А как же жить? Ты ведь тоже пока без работы. Или уже нашел?
— Да нет. Пока не искал…
— А деньги нам будут нужны. Теперь будут очень нужны! — загадочно произнесла Милена, глядя на меня хитрым взглядом.
— Ясно, — не очень вдаваясь в смысл сказанного, кивнул я.
Мое отчаяние росло с каждой секундой. Такдальше нельзя. Хватит молчать! Ну что ты как тряпка! Девчонка уже планы на жизнь строит, о будущем думает. Рассчитывает на тебя. А ты как идиот — киваешь и улыбаешься. Хорош! Не тяни резину! Потом еще хуже будет.
Милена опять ушла, на этот раз минуты на три-четыре. Что-то делала на кухне. По квартире она так и порхала. Настроение у нее отменное. Даже радостное. С чего бы это? Оттого что я приехал?..
Сейчас я ей настроение напрочь испорчу. И надолго… А что будет потом?! Нет, лучше не думать.
* * *
Она вошла в комнату, встала у двери, прислонившись к косяку, сложила руки на груди. С улыбкой посмотрела на меня. Потом улыбка погасла.
— Артур! Что с тобой?
Заметила наконец…
— Что произошло? — Она подошла ближе. — На тебе лица нет. Господи, я только что заметила. Болтала, болтала… что с тобой, мой милый?
Мягкая теплая рука коснулась моей щеки. Милена присела передо мной, заглянула в глаза.
— Ты в порядке? Если бы!..
Я встал с кресла, взял Милену за руки и усадил на свое место.
— Посиди.
Она смотрела на меня удивленными глазами, не зная, что сказать. Мое поведение было ей непонятно. И это тревожило.
Я отошел к окну, глубоко вздохнул, словно перед прыжком, и развернулся. Увидел полный тревоги и волнения взгляд Милены и понял, что дальше тянуть не только бессмысленно, но и жестоко. Кашлянул, прочищая горло, и сказал первое слово:
— Милена… Помнишь, я рассказывал о том, что родился в пригороде Тарсата. И там жил.
— Д-да…
— Это не совсем так. В Тарсате я был всего один раз. Когда оформлял бумаги на работу в Самаке. На самом деле я родился совершенно в другом месте. Очень далеко отсюда. И сейчас мне надо возвращаться обратно. Домой.
— Куда? — тихим голосом спросила она. — Где это — далеко? В Америке?
— Нет. Гораздо дальше.
— В Австралии?
— Мой дом еще дальше, чем Америка и Австралия. Я обязан вернуться.
— Когда? — бесцветным голосом осведомилась она.
— Сегодня. Сейчас…
Вся радость, веселье, хорошее настроение покинули Милену в один миг. Она еще толком не понимала происходящего, но уже знала главное — любимый человек покидает ее. Навсегда.
— Мне очень плохо из-за этого, Милена. Я не могу расстаться с тобой. И взять с собой не могу.
— Почему?
— Потому что иначе тебе придется забыть о своем отце, о своем доме, друзьях. О Русинии… Ты никогда не смогла бы вернуться сюда.
Милена отвела взгляд в сторону. Ее глаза начали медленно заполняться слезами. Руки вдруг задрожали.
— Я могу лишить тебя твоего дома, твоей семьи. Твоего мира. И не могу лишиться тебя! И от этого схожу с ума…
— Кто же ты? Откуда пришел, раз твой дом так далеко?
— Я заблудившийся путник. Свернувший с дороги не там и не в то время. Я должен сделать дело и… это невозможно изменить!
Тугой ком встал в горле, мешая говорить. Я видел, как поникла Милена, как плохо ей было от моих слов. И от вида опечаленной девушки мне становилось еще хуже…
— А… скажи, ты давно знал, что… уйдешь? — Слова и ей давались с трудом. Она из последних сил сдерживала слезы, оттого говорила сдавленным голосом. — Давно?
Говорить правду нельзя, но врать я не мог.
Она из последних сил сдерживала слезы, оттого говорила сдавленным голосом. — Давно?
Говорить правду нельзя, но врать я не мог.
— Да… давно. Сразу.
— Почему же ты…
Она встала, отошла в другой конец комнаты, борясь с подступившими слезами и спазмами. Всхлипнула. Несколько секунд молчала, потом резко повернула голову.
— Почему же ты не сказал сразу? Почему вел себя так… словно я тебе дорога? Почему не предупредил, что уйдешь и бросишь? Зачем приезжал в пансионат? Зачем все это?