И я, и министр одинаково удивленно посмотрели на девушку. Мы оба не ожидали такой рассудительности от совсем еще молодой девчонки. И обоим эта рассудительность понравилась. У отца — гордость за дочь, у меня — гордость за любимого человека.
Министр вздохнул, как-то обреченно глянул на меня.
— Ну давай, помогай! Защищай ее. Ты же рад, что она с тобой остается?
— А с чего вы взяли, что я буду ее настраивать против отца? И зачем отговаривать от переезда? Это ее решение, ее выбор. Да, я рад, что она со мной, очень рад. Но от любви голову не теряю, и здравый смысл мне подсказывает не мешать выбору Милены. Тот же здравый смысл говорит, что влезать в семейный спор нельзя.
Кажется, я смог удивить министра больше, чем его дочь. Он явно не ожидал от потенциального противника таких слов. И теперь молчал, не зная, как реагировать.
Зато Милена знала. Повернулась ко мне и поцеловала в щеку.
— Ты слышал, папа? И не проходимец он, не неприятный тип.
— Я знаю, кто он, — нехотя выдавил расстроенный министр. — Меня просветили. Только… Господин Артур, почему вы отказываетесь идти на службу республике? Ведь вы опытный воин.
— Опытный воин не должен рисковать своей головой, когда этого не хочет. И когда ему претит работа. Я наемник. И готов выполнять работу в пределах контракта. В остальное время — я обычный человек.
— Ладно, я понял.
Саврин-старший бросил взгляд за окно, где не переставая лил дождь и свирепствовал шквальный ветер. Видно, ему не хотелось выходить на улицу в такую погоду.
— Больше уговаривать не стану. Нет смысла. Ты, дочь, уже взрослая, решай сама. Только, пожалуйста, помни, что необходимость и лихость — две разные вещи. Это я о твоем недавнем фокусе с поездкой на фронт. Да, мне редактор рассказал! И о том, что Артур тебя не пустил, тоже сказал.
Милена покраснела, бросила на меня недовольный взгляд. Вспоминать о недавней размолвке она не хотела.
— Оставайся, живи здесь, работай. Но очень прошу — звони мне хоть раз в неделю. Я переживаю за тебя. Очень. Даже если ты в это не веришь…
Голос министра стал просящим, тихим. Весь апломб, уверенность, самомнение куда-то исчезли. Перед нами стоял обычный отец, обеспокоенный за судьбу дочери.
И Милена дрогнула. Маска стальной леди сползла, как тающий снег. Подойдя к отцу, она обняла его и уткнулась головой в грудь. Наверное, так, как делала это раньше, в детстве. Саврин-старший осторожно поднял руку и неловко погладил дочь по волосам. В его глазах кипели слезы…
Я бесшумно отступил назад и вышел на кухню. Не надо мешать им. Пусть помирятся…
Через минуту министр вышел в коридор и кивком пригласил подойти меня.
Милена осталась в комнате.
Саврин прикрыл дверь в коридор, повернулся ко мне и одарил суровым взглядом.
— Я не в восторге от того, что рядом с ней именно ты. Мне рассказали о твоих подвигах, и я тоже думаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Но! — повысил он голос, видя, что я никак не реагирую на его слова. — Я знаю, что ты не причинишь ей зла. И еще знаю, что Милена любит тебя. Значит, моя дочь под защитой. Понятия не имею, какие у тебя в отношении нее намерения, прошу об одном: если вы по каким-то причинам расстанетесь — сообщи сразу мне. Я буду знать, что ей нужна помощь.
— Хорошо! — кратко ответил я.
Расписывать, какой я хороший, и обещать, что никогда не брошу его дочь, не стал. Тем более не могу этого гарантировать в свете запланированных событий. Так что просто ответил одним словом.
Министр это оценил. Протянул руку для рукопожатия, крепко стиснул мою и, повысив, голос сказал:
— Милена, я поехал! До встречи! Я позвоню.
Кивнул мне и вышел за дверь. Об инциденте с телохранителем мы оба и не вспомнили. Министр понял, что я не буду раздувать дело. А я понял, что министр сделал втык ретивому охраннику. Драку замяли…
12
— … Ты молодец! — ворковала Милена; сидя рядом со мной на диване. — Отца утихомирил и мне не дал разойтись. Как ты это смог? Я думала, что поругаюсь с ним точно.
— Милая моя, я это понял. И понял, что никому от этого хорошо не будет. Ни тебе, ни ему, ни… мне. Вот и помог вам помириться. Совсем немного, кстати, помог. Вы и сами бы это сделали.
— Все равно молодец. Ты у меня умница!
Я скромно улыбнулся и прижал Милену к себе. Закрыл глаза. Мне было хорошо с ней. Просто хорошо. И сейчас не хотелось ни о чем думать, ничего решать, размышлять, искать…
— У тебя какие планы на завтра?
— Пока не знаю. Хотел съездить в гараж к Михалычу. Чтобы тот посмотрел джип. Потом, возможно, к Голыбину. Он о чем-то хотел поговорить.
— Опять? — Милена сощурила глаза. — Он тебе уже предложил работу один раз! Послал на смерть! Хватит! Не хочу больше!
— Дорогая моя, — с деланным удивлением произнес я. — А кто только недавно сам лез под пули и считал всякого, кто останавливал, врагом?
Милена смутилась, но на мгновение. Как и всякую женщину, поймать ее на нелогичности было трудно.
— Я о тебе говорю! Не хочу, чтобы ты рисковал жизнью. Ты мой!
Гм!.. Еще недавно бивший вулканом патриотизм сменился здоровым эгоизмом. Нормальное явление.
— Нет, если ты пойдешь служить, я не буду против! — поспешила внести коррективы Милена. — Но только не таким образом!