Я ворвался в него, словно атакующий солдат. И ударил сразу, блокируя его сознание на, самое малое, шесть часов. «Интересно», — мельком подумал я, тараща глаза на человека, медленно оседавшего на землю в нескольких шагах от меня. При этом я невольно замедлил шаг, что естественно для всякого любопытствующего прохожего. А видя, как к нему бросились его сотоварищи и беспомощно засуетились, не понимая, что и как, — я свернул и направился прямо к ним. Их знаний хватило, чтобы нащупать пульс и понять, что парень жив. Но ни хлопанье по щекам, ни брызганье в лицо водой не заставили его вернуться в сознание. А если бы помогло, это могло означать лишь одно: что мне пора на пенсию — которую, впрочем, никто не собирался мне платить. Пока я подходил к ним, их старшой успел по своей связи вызвать медиков. Я подошел достаточно близко, чтобы, поглядев на лежащего без сознания парня, посочувствовать:
— Вот беда-то какая…
— Ты доктор, что ли? — хмуро осведомился тот. — Нет? Ну, и линяй своей дорогой.
— Не доктор, нет, — честно ответил я. — Но видывал такое. Могу спорить: трое суток постельного режима, как с куста. Заездился. Так что паши без него.
Старшой — в таком звании ходил в этой группе инженер — сплюнул и смерил меня взглядом, словно решая: дать в челюсть сразу или еще погодить.
— На тебе, что ли, пахать? — спросил он с легким призвуком пренебрежения в голосе.
— Это решают двое, — ответил я. — Кто пашет и на ком пашут.
Он помедлил. Легко прикасаясь к его сознанию, я следил за ходом мыслей. И, зная, каким будет вопрос, был уже готов к ответу.
— Видишь? — спросил инженер, нагибаясь к лежавшему (медики с носилками уже бежали сюда), взял его за запястье и слегка приподнял кисть руки. Указал на нее пальцем левой: — Пальцы видишь? Для ювелирных работ! А ты кто? Поднять да бросить?
Я вытянул свою руку:
— Тебе измеритель нужен? Или глаз позволяет?
Глаз ему позволял. Он сравнил пальцы парня в отключке и мои. Мои были не толще, но каждый — на сантиметр длиннее. Старшой глянул мне в глаза:
— Откуда ты такой взялся? Что ставил?
— Сперва накопитель Второго метаморфа. Потом — второй экстрактор. — Я покачал головой: — Да, вряд ли у тебя найдется еще один с такими пальцами.
— И с таким опытом, — добавил он невесело.
— Значит, сегодня простой? Долгий перекур?
— А вот этого не хотел? — спросил он, сопроводив слова понятным жестом.
— Простаивать мы не можем. Да мне любого дадут, кого ни захочу. Мне и спрашивать не надо: решаю сам. Потом только докладываю. Но если не уверен — лучше не пробуй. Потому что из нашей команды уйдешь только ногами вперед. Если даже на пенсию потом — то не куда вздумается, а в отдельный городок. А если не подойдешь, то… выбирать больше тебе не придется.
— Не веришь, — произнес я с некоторой обидой, — спроси у моего десятника.
— А он что — умнее меня? — поинтересовался инженер. — У тебя роба в порядке?
— Видишь же — жив-здоров.
Санитары, заставив нас посторониться, подняли тело на носилки, опустили колеса, покатили куда полагалось.
И, почти одновременно, получив, наверное, какую-то команду, кучковавшиеся в отдалении охранники встрепенулись и начали неторопливо расходиться, оцепляя всю площадку не частой, но хорошо вооруженной цепью. Сейчас, знал я из памяти Пата Пахтора, будет команда «строиться в колонну», и поведут ее к одному из экстракторов — только не в ту часть, где приходилось работать ему (теперь, значит, мне), а туда, где стояли ряды стульев — как для зрителей…
— Срослись, — сказал старшой мне. И — громко — остальным: — Всем — в седло!
54. Сегот поумнел — так считает Тазон
— Как вы думаете, они не учинят тут ничего такого? Все-таки люди военные, хотя и без оружия. И потом, их много!
С такими словами доктор Тазон обратился к своему ассистенту, когда, выйдя из корпуса экстрактора, увидел доставленных по его просьбе заложников — вернее, теперь уже бывших заложников и еще более бывших навтов с Шестой федеральной эскадры, базировавшейся на Теллусе.
— Девяносто девять человек, — откликнулся Сегот. — Такую партию мы еще не перерабатывали, не так ли, доктор? А учинить они ничего не могут. На каждую пару приходится по охраннику, и они вооружены, как вы видите. Вообще-то хватило бы и десятка охраны, но я попросил побольше, чтобы вы могли работать спокойно.
Тазон вздохнул.
— Ну почему их не ровно сто? Вы верите в числа, Сегот? Я верю, жизнь меня убедила. Так вот, девятка для меня — цифра почему-то несчастливая. В двадцать пятом году… Да. Хорошо. Что же, придется с этим смириться. Как там у нас — все настроено?
— Настройка завершается — QS, как всегда, работает быстро. Так что…
Он умолк, чтобы через секунду заговорить снова — совершенно другим тоном:
— Доктор! Идея! Добавим к ним одного — и будет ровно сотня!
— Хорошо бы! — вздохнул Тазон. — Но где его взять? Надеюсь, вы, Сегот, не собираетесь присоединиться к ним для ровного счета? Хотя, по-моему, после того происшествия с ведьмой вы стали каким-то более… разумным, или это одна видимость?
— Я имел в виду не это, доктор, — серьезно ответил ассистент. — Но вспомните: всей этой оравой командовал адмирал! А он содержится отдельно, и среди них его нет.