— Гек! Пошлешь музыкальный сигнал. Записывай!
Я даже не стал спрашивать, способен ли он на это: уже не раз натыкался в ячейках его памяти на целые концерты; видимо, среди обитателей Улара хватало меломанов, а вот живых исполнителей еще не завезли.
В молодости у меня был едва ли не абсолютный слух; музыкантом я не стал, но петь любил. И соло, и в дуэте, и в хоре..
Дуэт. Великий моцартовский дуэт из «Дон Жуана» — тот, о котором даже суровый граф Лев Николаевич в свое время отзывался как о лучшей музыке в мире по ее естественности. Когда мы с Лючаной пребывали в хорошем настроении, то иногда баловались этим дуэтом — разумеется, в отсутствие слушателей.
Теперь без аудитории не обойтись. Но если Люча услышит — она поймет.
И я запел:
Дай руку мне, красотка,
В замок с тобой пойдем.
Путь предстоит короткий.
Мы будем там вдвоем,
Мы будем там вдвоем!
Наверное, я был не совсем в голосе, да ведь голоса-то и не было — были цифры, музыкальную плоть которым придавал все тот же Гек. К моему удивлению, он сопроводил этот текст даже аккомпанементом оркестра. Хорошего оркестра, черт бы его взял!
— Задействуй немедленно и повторяй, пока оператор не займет свое место. Об этом тебе должно сообщаться автоматически?
— Да. Изменяется электрическая емкость помещения.
— А если войдет не оператор? Другой человек?
— Возникнет сигнал тревоги. В главном центре.
— Отключи этот сигнал.
— Сделано.
— Вызывай оператора.
— Делаю.
— После музыки загрузи на монитор следующий текст: «Вызови программу «Антивирус — наше предыдущее дело» при помощи известного тебе кода».
— Сделано.
45. На уровне QS
Прошло уже больше часа с тех пор, как Тон Чугар и его спутница, старая дама, оказались на нижнем уровне корпуса, — а они все еще находились недалеко от входа. Здравый смысл настойчиво советовал Тону забраться куда-нибудь подальше, потому что вряд ли этот уровень оставят в покое: легко было понять, что содержимое его, располагавшееся во множестве отсеков-шкафчиков, играло в деятельности всего этого хозяйства большую, может быть, даже главную роль. А если сюда нагрянут — что он один, безоружный к тому же, сможет им противопоставить? Надо было найти местечко, где их стали бы искать в последнюю очередь. Но старая дама, похоже, сдала окончательно и на все его просьбы, призывы и даже попытки приказать отвечала одним и тем же:
— Я не в состоянии.
А в последний раз, не выдержав, наверное:
— И уже больше никогда не буду в состоянии.
Разве вы не видите? Не можете понять?
Да нет, понимал он отлично. Просто не в его правилах было бросать соратников (а к таким сейчас волей-неволей причислялась и старуха), в каком бы тяжелом положении они ни находились. Не так он был воспитан — хотя и не совсем понимал, откровенно говоря, каким образом, когда и откуда набились в него всякие подобные принципы. Правда, Тон Чугар вообще не очень затруднял себя воспоминаниями о прошлом, как и планами на будущее; его стихией было настоящее, а самым страшным, по его представлениям, грехом являлось бездействие, когда нужно, а если и не нужно, то во всяком случае можно что-то делать. Поэтому в ответ на последние слова старухи он, шмыгнув носом, произнес только (правда, другим уже, примирительным тоном):
— Ладно. Вы устали, ясно. Тогда сидите, отдыхайте, а я пойду на рекогносцировку (странно — слово это выговорилось без запинки, как бы само собой), в смысле — поразнюхаю, что здесь и как. Может быть, найдется местечко поукромнее, потому что наверняка ведь они придут. Но скоро вернусь и вас отнесу куда понадобится — не впервой…
Он был более чем уверен, что придут, — потому что знал то, о чем старухе докладывать не стал: когда он заглядывал в шкафчики, то его угораздило — совершенно нечаянно — задеть обшлагом куртки за какую-то из расположенных там плат, и, похоже, он нарушил какой-то контакт: даже слабенькая искорка, почудилось ему, проскочила. Если он действительно нарушил какую-то цепь — это не пройдет незамеченным, такая махина наверняка способна сама докладывать о собственной неисправности; пошлют ремонтника, а поскольку кое-какого опыта они сегодня успели поднабраться — то парень никак не придет в одиночку. Вся надежда была на то, что дальше аварийного места они не полезут, — поэтому нужно было как можно скорее обосноваться в самом дальнем из всех дальних уголков, какие могли оказаться в этом чертовом подземелье.
Он шел все дальше, автоматически фиксируя в памяти все повороты и длину каждого пройденного отрезка — иначе тут, пожалуй, можно было и заблудиться. Тон поставил своей задачей сперва пересечь пространство по радиусу, пока не наткнется на внешнюю стену, за которой лежит первозданная скала, — и потом уже повернуть, по часовой стрелке, до очередного радиального коридора, снова выйти к центральной трубе, посмотреть, как там старуха, — и нырнуть в следующий радиус. И так — столько, сколько позволит время и ожидаемые посетители, если, конечно, он не найдет приемлемого убежища до их визита.
Первое возвращение к трубе. Ничего тут не изменилось, кроме разве того, что старуха улеглась на пол, подложив под голову инструментальный кейс, и дремала; но его шаги услышала, приоткрыла глаза и закрыла снова. Другой радиус. Внешняя стена — собственно, не сама стена, а все те же шкафчики, выстроившиеся по плавной дуге. Вправо — по большому кольцу. Назад к трубе. Старуха едва заметно дышала, других признаков жизни не было. Тон постоял с минуту, вслушиваясь: не доносятся ли из трубы какие-то звуки. Их не было — только слабый, постоянный, обычный фон, звуковой лом со всех уровней, ослабленный звукоизоляцией трубы. Пошли дальше. Схемы, схемы, схемы… Внешняя стена. Поворачиваем. Добираемся до другого прохода. Теперь — снова к центру.