— Да-да, конечно. Миглоу, ты и твои солдаты поступаете в полное распоряжение милорда рыцаря. Выполняйте все его указания. — Префекту пришлось дважды повторить приказ, прежде чем Миглоу расслышал его сквозь заткнутые ладонями уши. Он поклонился и отдал короткое распоряжение.
— И еще, Весторий. Вы ничего не забыли?
— Что, милорд? Я не понимаю…
Я плотоядно улыбнулся.
— Верните наше оружие и вещи.
Префект сглотнул.
— Простите, я как-то не подумал об этом. Миглоу, верните все вещи.
То, с какой скоростью был выполнен этот приказ, говорило, насколько нас теперь боялись стражники.
— До свидания, Весторий. И помните, никому не докладывайте об аресте, я сам сообщу кому надо, и за пленником придут. А до тех пор держите его в тюрьме и лучше, если о нем будете знать только вы и ваши доверенные люди.
Весторий кивнул.
Я махнул друзьям и вскочил в седло. Галопом, в сопровождении эскорта из пятнадцати всадников, мы покинули город Его Имени и взяли направление на границу Парадизии.
Понимая, что не стоит разговаривать в присутствии стражников, никто из моих друзей заговорить не решился, но их взгляды, бросаемые на меня, были красноречивее всяких слов. Буефар, кажется, был ошеломлен всем происходящим и испытывал одновременно облегчение и тревогу. Кажется, он с трудом мог дождаться того момента, когда сможет поговорить со мной без всяких помех. Рона же буквально распирала гордость, и он посматривал на меня с видом собственника, как бы говоря: «Это мой друг. Вот он какой. А он еще и не то может». Но дороже всего мне было то уважение, которое я увидел в глазах Далилы. Почему-то оно для меня было гораздо важнее, чем одобрение Эльвинга или восхищение Рона.
Деррон же отношение к происходящему выразил в трех фразах:
— С каждым разом ты удивляешь меня все больше и больше.
Почему-то оно для меня было гораздо важнее, чем одобрение Эльвинга или восхищение Рона.
Деррон же отношение к происходящему выразил в трех фразах:
— С каждым разом ты удивляешь меня все больше и больше. Интересно, что ты отколешь в следующий раз? Ради того, чтобы посмотреть на это, действительно стоит жить.
Что бы он сказал, узнав, каких сил мне все это стоило? Это явно не то, что можно проделывать каждый день.
— Первый раз вижу, чтобы чужеземец, грешник, как они называют, повелевал святыми стражниками и распоряжался в префектуре Парадизии как в собственном доме, — добавил Мастер.
Через полтора часа мы покинули пределы Парадизии и расстались с эскортом, который сильно упростил оставшийся путь.
— Миглоу, — попросил я на прощание. — Когда вы встретитесь с самозванцем, передайте ему от меня одну фразу. Это назидание для врагов веры. Вы знаете амстерский язык?
— Нет, милорд.
— Тогда заучите буквально: Не стоит копать яму другому, в нее можно и самому угодить. Повторите.
Миглоу повторил. Я исправил ошибки произношения и заставил его повторить снова. Так продолжалось до тех пор, пока я не убедился, что его можно будет понять.
— Прощайте, Миглоу и не забудьте передать мое послание — оно будет для него весьма полезно.
— Энинг, может хоть сейчас ты объяснишь нам, что происходит? — сердито спросил Буефар, когда мы пересекли границу и расстались со стражниками. — Откуда у тебя документы с такими полномочиями? Да еще в Парадизии?
— Какие документы? — невинно спросил я. — Вы об этих бумажках?
— Что это? — Буефар развернул протянутые ему бумаги. — Но это пропуск в Парадизию и какая-то дурацкая бумага о проверке душ, — удивленно заметил он.
— Вот именно. — Я с некоторым самодовольством потер ногти правой руки о кольчугу и с преувеличенным вниманием полюбовался результатом.
Далила подъехала вплотную к рыцарю, заглянула в бумаги, рассмотрела подписи.
— Ты что, хочешь сказать, что дурачил всех с помощью вот этих вот бумажонок?
— Почему бумажонок? — обиделся я. — Нас даже с почетным эскортом проводили до границы.
Далила звонко рассмеялась.
— Надо быть сумасшедшим маньяком с излишней склонностью к самоубийству, чтобы с помощью этих писулек убеждать власти Парадизии в том, что ты являешься доверенным лицом Окружного Святителя с неограниченными полномочиями, — сквозь смех выдавила она. — И надо быть гением, чтобы заставить их в это поверить. Интересно, кто ты, маньяк или гений?
— Ну вот, уже и в маньяки записали, — мрачно буркнул я. — Нет, чтобы спасибо сказать.
— Между прочим, — как бы невзначай, заметил Буефар, — за незаконное присвоение чинов в Парадизии сажают на кол.
— Я этого не знал, — запоздало испугался я.
— Зато я знал, — отрезал рыцарь. — Представляешь, что я испытывал, слушая твои байки? И как только в них поверили? Это же надо такую чушь придумать: заменяют настоящих людей с помощью магии на искусственных!
— Но ведь поверили. Просто их с детства учили считать власти непогрешимыми.
А увидев у меня бумагу с подписью и печатью Окружного Святителя, они все поверили, что я представляю власть.
— Но в бумагах об этом ни слова не было сказано? — рыцарь недоверчиво смотрел на меня.
— Думаете, они читали бумагу? Солдаты читать не умеют, зато знают, как выглядит печать, а Весторию было совсем не до чтения. Он, как только увидел печать с подписью, был озабочен лишь тем, как бы не навлечь на себя гнев Святителя. Но о чем я действительно жалею, так это о том, что я не смогу увидеть лица Нора, когда тот поймет, что угодил в собственную западню.