[1207] «Дома рабочих» (в открытых деревнях, которые, конечно, всегда переполнены) «обыкновенно построены рядами, задней стороной вплотную к тому клочку земли, который строительный спекулянт называет своим. Поэтому свет и воздух могут проникать к ним только со стороны фасада» (отчёт д?ра Хантера в «Public Health. 7th Report 1864». London, 1865, p. 135). В селе очень часто владелец пивной или лавочник занимается также и сдачей домов. В таких случаях наряду с фермером у сельскохозяйственного рабочего появляется второй хозяин. Вместе с тем рабочий должен быть и его покупателем. «Получая 10 шилл. в неделю, минус 4 ф. ст. квартирной платы в год, он обязан покупать себе чай, сахар, муку, мыло, свечи и пиво по ценам, которые заблагорассудится назначить лавочнику» (там же, стр. 132). Эти открытые деревни действительно представляют собой «исправительные колонии» английского сельскохозяйственного пролетариата.
Эти открытые деревни действительно представляют собой «исправительные колонии» английского сельскохозяйственного пролетариата. Многие из коттеджей являются настоящими ночлежными домами, через которые проходит весь странствующий окрестный сброд. Земледелец и его семья, которые часто поистине поразительно сохраняют среди отвратительнейших условий чистоту и честность характера, здесь неизбежно погибают. Среди знатных Шейлоков вошло в моду фарисейски пожимать плечами, когда речь идёт о строительных спекулянтах, мелких собственниках и открытых деревнях. Разумеется, им превосходно известно, что их «закрытые деревни и показные деревни» — родина «открытых деревень» и первые не могли бы существовать без последних. «Без мелких собственников открытых деревень большей части сельскохозяйственных рабочих пришлось бы спать под деревьями тех имений, в которых они работают» (там же, стр. 135). Система «открытых» и «закрытых» деревень господствует во всей средней и восточной Англии.
[1208] «Тот, кто сдаёт дом» (фермер или лендлорд), «прямо или косвенно обогащается трудом человека, которому он платит 10 шилл. в неделю, а потом опять отнимает у этого бедняка 4 или 5 ф. ст. годовой квартирной платы за дома, которые на открытом рынке не стоят и 20 ф. ст., но на которые поддерживается искусственная цена лишь благодаря тому, что собственник имеет власть объявить: «Бери мой дом или убирайся со своими пожитками и поищи без моего отзыва о тебе другое пристанище…» Если человек хочет улучшить своё положение и отправляется на железную дорогу укладывать рельсы или в каменоломню, та же самая власть ни на шаг не отстаёт от него: «Работай на меня за такую низкую плату или же убирайся после предупреждения за неделю; забирай свою свинью, если у тебя она есть, а потом посмотрим, что получишь ты от картофеля, который растёт в твоём огороде». Если же интерес диктует собственнику другие меры, то он» (или фермер) «часто предпочитает в таких случаях просто повысить квартирную плату в качестве меры наказания за уход рабочего с работы». (д?р Хантер, там же, стр. 132).
[1209] «Новобрачная чета не представляет ничего назидательного для взрослых братьев и сестёр, которые спят в той же комнате; и хотя эти примеры не могут быть зарегистрированы, однако имеется достаточно данных, оправдывающих утверждение, что большие страдания и часто смерть выпадают на долю женщин, совершивших преступление кровосмешения» (д?р Хантер, там же, стр. 137). Один сельский полицейский чиновник, который прежде в течение многих лет был детективом в худших кварталах Лондона, говорил следующее о девушках своей деревни: «Такой грубой безнравственности с раннего возраста, такой распущенности и бесстыдства я никогда не видал за всю мою полицейскую практику в наихудших частях Лондона… Они живут, как свиньи, взрослые парни и девушки, матери и отцы — все спят вместе в одной и той же комнате» («Children's Employment Commission. 6th Report». London, 1867. Appendix, p. 77, № 155).
[1210] «Public Health. 7th Report 1864», p. 9-14 passim.
[1211] «Поп и дворянин как будто сговорились замучить нас до смерти».
[1212] «Исконное занятие хайнда [см. настоящий том, стр. 691] придаёт достоинство даже его положению. Он не раб, но солдат мира, и заслуживает того, чтобы лендлорд обеспечил его помещением, подобающим женатому человеку, так как лендлорд требует от него такого же принудительного труда, как страна от солдата.
Он не раб, но солдат мира, и заслуживает того, чтобы лендлорд обеспечил его помещением, подобающим женатому человеку, так как лендлорд требует от него такого же принудительного труда, как страна от солдата. Он, как и солдат, не получает рыночной цены за свою работу. Подобно солдату, его берут молодым, невежественным, знакомым только со своим ремеслом и своей местностью. Ранние браки и действие различных законов об оседлости для него то же, что призыв и военно?уголовное уложение для солдата» (д?р Хантер в «Public Health. 7th Report 1864». London, 1865, p. 132). Иногда какой?нибудь в виде исключения мягкосердечный лендлорд сокрушается по поводу опустошения, которое вызвано им самим. «Очень печальная вещь быть одному в своих владениях, — говорил граф Лестер, когда его поздравляли с окончанием постройки Холкема. — Я оглядываюсь кругом и не вижу ни одного дома, кроме своего собственного. Я — исполин башни великанов и пожрал всех своих соседей».