Буржуа, производящий допрос, сам владелец копей:
«Это — чисто умозрительное возражение» (№ 586). «Следовательно, вы очень невысокого мнения о честности горных инженеров? — Я говорю, что это очень неправильно и несправедливо» (№ 588). «Не является ли положение горных инженеров в некотором роде общественным, и не думаете ли вы, что они выше того, чтобы принимать пристрастные решения, которых вы опасаетесь? — Я отказываюсь отвечать на вопросы о личном характере этих людей.
Я убеждён, что во многих случаях они действуют очень пристрастно и что следует лишить их такой власти, где на карту ставится человеческая жизнь».
У того же буржуа хватает бесстыдства спросить:
«Не думаете ли вы, что и владельцы копей терпят убытки от взрывов?»
Наконец:
«Не можете ли вы, рабочие, сами защитить свои интересы, не прибегая к помощи правительства? — Нет» (№ 1042).
В 1865 г. в Великобритании было 3 217 каменноугольных копей и 12 инспекторов. Один владелец копей в Йоркшире («Times», 26 января 1867 г.) сам высчитал, что инспектора, даже отвлекаясь от их чисто конторских обязанностей, которые поглощают всё их время, могли бы посетить каждую копь только один раз в 10 лет. Неудивительно, что в последние годы (особенно в 1866 и 1867) число и размеры катастроф всё увеличивались (иногда количество жертв выражается в цифре 200-300 рабочих). Таковы прелести «свободного» капиталистического производства.
Во всяком случае, акт 1872 г., какими бы недостатками он ни обладал, является первым, который регулирует продолжительность труда детей, занятых в копях, и до известной степени возлагает ответственность за так называемые несчастные случаи на эксплуататоров и владельцев копей.
Королевская комиссия 1867 г. для обследования условий труда детей, подростков и женщин в земледелии опубликовала несколько очень важных отчётов. Сделано было несколько попыток применить к земледелию принципы фабричного законодательства хотя бы и в модифицированной форме, но все они до сих пор оканчивались полной неудачей. Но одно должен я отметить здесь: существование непреодолимой тенденции к всеобщему применению этих принципов.
Если, с одной стороны, всеобщее распространение фабричного законодательства, как средства физической и духовной защиты рабочего класса, сделалось неизбежным, то, с другой стороны, как уже указано выше, оно делает всеобщим и ускоряет превращение раздробленных процессов труда, ведущихся в карликовом масштабе, в комбинированные процессы труда в крупном, общественном масштабе, т. е. ускоряет и делает всеобщими концентрацию капитала и единовластие фабричного режима. Оно разрушает все старинные и переходные формы, за которыми ещё отчасти скрывается господство капитала, и заменяет их прямым, неприкрытым господством капитала. Тем самым оно придаёт всеобщий характер и прямой борьбе против этого господства. Принуждая отдельные мастерские к единообразию, регулярности, порядку и экономии, оно благодаря тому мощному толчку, который получает техника в результате ограничения и регулирования рабочего дня, увеличивает анархию и катастрофы капиталистического производства, взятого в целом, увеличивает интенсивность труда и конкуренцию машины с рабочим. Вместе со сферами мелкого производства и работы на дому оно уничтожает последние убежища «избыточных» рабочих и, следовательно, существовавший до того времени предохранительный клапан всего общественного механизма. Вместе с материальными условиями и общественной комбинацией процесса производства оно приводит к созреванию противоречий и антагонизмов его капиталистической формы, а, следовательно, в то же время и элементов для образования нового и моментов переворота старого общества.[934]
10. КРУПНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ЗЕМЛЕДЕЛИЕ
Революция, которую крупная промышленность вызывает в земледелии и в общественных отношениях агентов земледельческого производства, может быть освещена лишь впоследствии. Здесь будет достаточно, предваряя дальнейшее изложение, указать на некоторые её результаты. Если употребление машин в земледелии по большей части свободно от вредных физических последствий, которые оно приносит фабричному рабочему,[935] то зато оно, как позже мы покажем это подробнее, действует здесь ещё интенсивнее в направлении прекращения рабочих в «избыточных» и не встречает при этом какого?либо сопротивления.
В графствах Кембридж и Суффолк, например, площадь обрабатываемой земли за последние двадцать лет сильно увеличилась, между тем как сельское население за тот же период уменьшилось не только относительно, но и абсолютно. В Соединённых Штатах Северной Америки сельскохозяйственные машины замещают рабочих пока только потенциальных, т. е. они дают производителю возможность обрабатывать бо?льшую площадь, но не прогоняют фактически занятых рабочих. В Англии и Уэльсе число лиц, принимающих участие в производстве сельскохозяйственных машин, составляло в 1861 г. 1 034, между тем как число сельскохозяйственных рабочих, занятых при паровых и рабочих машинах, составляло всего лишь 1 205.
В сфере земледелия крупная промышленность действует с наибольшей революционностью в том смысле, что она уничтожает оплот старого общества, «крестьянина», и выдвигает на его место наёмного рабочего. Таким образом, потребность социального переворота и социальные противоположности становятся в деревне одинаковыми с городом. На место самого рутинного и самого нерационального производства приходит сознательное технологическое применение науки. Капиталистический способ производства довершает разрыв того первоначального семейного союза земледелия и промышленности, который соединял друг с другом младенчески?неразвитые формы обоих. Но он создаёт в то же время материальные предпосылки нового, высшего синтеза — союза земледелия и промышленности на основе их противоположно развившихся форм. Капиталистическое производство, постоянно увеличивая перевес городского населения, которое это производство скопляет в крупных центрах, накопляет тем самым, с одной стороны, историческую силу движения общества вперёд, а с другой стороны, препятствует обмену веществ между человеком и землёй, т. е. возвращению почве её составных частей, использованных человеком в форме средств питания и одежды, т. е. нарушает вечное, естественное условие постоянного плодородия почвы. Тем самым оно разрушает одновременно физическое здоровье городских рабочих и духовную жизнь сельских рабочих.[936] Но, разрушая чисто стихийно сложившиеся условия этого обмена веществ, капиталистическое производство в то же время вынуждает восстанавливать его систематически в качестве закона, регулирующего общественное производство, и в форме, соответствующей полному развитию человека. В земледелии, как и в мануфактуре, капиталистическое преобразование процесса производства является в то же время источником мучений для производителей, средство труда — средством порабощения, эксплуатации и пауперизации рабочего, общественная комбинация процессов труда — организованным подавлением его индивидуальной жизнедеятельности, свободы и самостоятельности. Рассеяние сельских рабочих на больших пространствах сламывает силу их сопротивления, в то время как концентрация городских рабочих увеличивает эту силу. В современном земледелии, как и в современной городской промышленности, повышение производительной силы труда и бо?льшая подвижность его покупаются ценой разрушения и истощения самой рабочей силы. Кроме того, всякий прогресс капиталистического земледелия есть не только прогресс в искусстве грабить рабочего, но и в искусстве грабить почву, всякий прогресс в повышении её плодородия на данный срок есть в то же время прогресс в разрушении постоянных источников этого плодородия. Чем более известная страна, как, например, Соединённые Штаты Северной Америки, исходит от крупной промышленности как базиса своего развития, тем быстрее этот процесс разрушения.[937] Капиталистическое производство, следовательно, развивает технику и комбинацию общественного процесса производства лишь таким путём, что оно подрывает в то же самое время источники всякого богатства: землю и рабочего.