«Издержки существования хайнда» (название сельскохозяйственного рабочего, относящееся к временам крепостной зависимости) «фиксированы на том самом низком уровне, при котором он только мог бы прожить… Его заработная плата и жилище почти ничего не стоят по сравнению с той прибылью, какую должны извлечь из него. Он — нуль в расчётах фермера[1193]… Средства его существования всегда рассматриваются как величина постоянная».[1194] «Что касается дальнейшего сокращения его дохода, то он может сказать: nihil habeo, nihil curo [ничего не имею, ни о чем не забочусь]. Он не боится за будущее, потому что у него нет ничего, кроме абсолютно необходимого для его существования. Он достиг точки замерзания, и все расчёты фермера исходят из этого факта. Будь что будет, счастье или несчастье, его не касается».[1195]
В 1863 г. было предпринято официальное обследование условий питания и работы преступников, присуждённых к ссылке и к принудительным общественным работам. Результаты его изложены в двух толстых Синих книгах.
«Тщательное сравнение», — говорится там между прочим, — «пищи английских преступников, заключённых в тюрьмы, с пищей пауперов в работных домах и пищей свободных сельскохозяйственных рабочих той же страны неоспоримо доказывает, что первые питаются много лучше, чем любая из двух остальных категорий»,[1196] а «количество работы, которое требуется от присуждённых к принудительным общественным работам, составляет приблизительно половину того, что выполняет обыкновенный сельскохозяйственный рабочий».
[1197]
Приведём несколько характерных свидетельских показаний. Опрашивается Джон Смит, директор эдинбургской тюрьмы:
№ 5056: «Пища в английских тюрьмах много лучше, чем пища обыкновенных сельскохозяйственных рабочих». № 5057: «Факт, что обыкновенные сельскохозяйственные рабочие Шотландии очень редко получают какое?либо мясо». № 3047: «Можете ли вы сказать, на каком основании преступников необходимо кормить гораздо лучше (much better), чем обыкновенных сельскохозяйственных рабочих? — Конечно, нет». № 3048: «Не считаете ли вы целесообразным производить дальнейшие эксперименты для того, чтобы пищу арестантов, присуждённых к принудительным работам, приблизить к пище свободных сельских рабочих?».[1198] «Сельскохозяйственный рабочий», — говорится там, — «мог бы сказать: Я выполняю тяжёлый труд и не имею достаточного питания. Когда я был в тюрьме, работа была не так тяжела, а питался я вдоволь, и потому мне лучше быть в тюрьме, чем на воле».[1199]
На основе таблиц, приложенных к первому тому отчёта, составлена следующая сравнительная сводка.
Недельное количество пищи[1200] (в унциях)
Общий результат обследования медицинской комиссией 1863 г. состояния питания наименее обеспеченных классов уже известен читателю. Он помнит, что питание большей части семей сельскохозяйственных рабочих стоит ниже того минимума, который необходим «для предотвращения болезней от голода». Так обстоит дело в особенности во всех чисто земледельческих округах — Корнуэлл, Девон, Сомерсет, Уилтс, Стаффорд, Оксфорд, Беркс и Хартс.
«Количество пищи, которое получает сельскохозяйственный рабочий», — говорит д?р Смит, — «больше, чем можно судить по средним показателям, так как сам рабочий получает много бо?льшую часть жизненных средств, чем остальные члены его семьи, потому что это абсолютно необходимо ввиду его труда; в более бедных округах на его долю приходится почти всё мясо или сало. То количество пищи, которое достаётся на долю жены, а также детей в период их быстрого роста, во многих случаях и почти во всех графствах недостаточно, в особенности по содержанию азота».[1201]
Батраки и работницы, проживающие у самих фермеров, питаются хорошо. Число их с 288 277 в 1851 г. понизилось до 204 962 в 1861 году.
«Труд женщин в поле», — говорит д?р Смит, — «с какими бы неудобствами вообще он ни был сопряжён, при данных условиях более выгоден для семьи, потому что он обеспечивает дополнительные средства на обувь, одежду, для оплаты жилища и тем самым позволяет лучше питаться».[1202]
Одним из примечательнейших результатов этого обследования было раскрытие того факта, что сельскохозяйственный рабочий Англии питается значительно хуже, чем сельскохозяйственный рабочий в других частях Соединённого королевства («is considerably the worst fed»); это показывает следующая таблица:
Недельное потребление углерода и азота в среднем на одного сельскохозяйственного рабочего[1203]
(в гранах)
«Каждая страница отчёта д?ра Хантера», — говорит д?р Саймон в своём официальном отчёте о здоровье населения, — «свидетельствует о недостаточном количестве и жалком качестве жилищ наших сельскохозяйственных рабочих.
jpg»/>
«Каждая страница отчёта д?ра Хантера», — говорит д?р Саймон в своём официальном отчёте о здоровье населения, — «свидетельствует о недостаточном количестве и жалком качестве жилищ наших сельскохозяйственных рабочих. И вот уже много лет, как их состояние в этом отношении непрерывно ухудшается. Теперь для сельскохозяйственных рабочих намного труднее найти жилое помещение, а если и удаётся найти, то эти помещения значительно меньше соответствуют их потребностям, чем это было, пожалуй, на протяжении нескольких столетий. В особенности быстро возрастает это зло за последние 20 или 30 лет, и жилищные условия сельского жителя в настоящее время в высшей степени жалкие. Он совершенно беспомощен в этом отношении, если только те, кого обогащает его труд, не сочтут стоящим делом обращаться с ним с известного рода сострадательной снисходительностью. Найдёт ли рабочий жилое помещение на той земле, которую он обрабатывает, будет ли оно человеческим жильём или свинарником, окажется ли при нем маленький огородик, который так облегчает гнёт бедности, — всё это зависит не от его готовности или способности платить соответствующую квартирную плату, а от того употребления, которое заблагорассудится другим сделать «из своего права располагать своей собственностью, как им вздумается». Как бы велик ни был арендный участок, нет такого закона, который предписывал бы, чтобы на нем было определённое количество жилых помещений для рабочих, — о приличных жилищах нечего и говорить; закон не предоставляет также рабочему ни малейшего права на ту землю, для которой его труд столь же необходим, как дождь и солнечный свет… Ещё одно обстоятельство ложится тяжёлым грузом на чашу весов против него… это — влияние закона о бедных с его положениями о праве жительства и налогом в пользу бедных.[1204] Под влиянием этого закона каждый приход денежно заинтересован в том, чтобы свести к минимуму число живущих в нем сельскохозяйственных рабочих, потому что земледельческий труд, вместо того чтобы гарантировать трудящемуся в поте лица рабочему и его семье верное и постоянное независимое положение, к несчастью, в большинстве случаев рано или поздно приводит его к пауперизму, — пауперизму, к которому на протяжении всей своей жизни рабочий настолько близок, что всякая болезнь или хотя бы временное отсутствие работы заставляет его тотчас же обращаться к помощи прихода; и потому всякое расселение сельскохозяйственных рабочих на территории прихода, очевидно, каждый раз знаменует увеличение для него налога в пользу бедных… Стоит лишь крупным земельным собственникам[1205] решить, что в их владениях не должно быть никаких жилищ для рабочих, — и они немедленно освобождаются наполовину от своей ответственности за бедных. Насколько в намерения английской конституции и законов входило установление такого рода безусловной земельной собственности, которая даёт лендлорду возможность «делать с своей собственностью что он хочет», относиться к людям, обрабатывающим землю, как к чужестранцам и сгонять их со своей территории, — это вопрос, обсуждение которого не входит в мою задачу… Эта власть изгонять — не одна только теория. Она осуществляется на практике в самом крупном масштабе. Это — одно из обстоятельств, оказывающих решающее влияние на жилищные условия сельскохозяйственного рабочего… О размерах зла можно судить по последней переписи, которая показала, что в последние 10 лет, несмотря на увеличение местного спроса на дома, снос последних прогрессировал в 821 различном округе Англии так, что в 1861 г. население, увеличившееся по сравнению с 1851 г. на 51/3%, было втиснуто в помещения, уменьшившиеся на 4½%, — мы при этом совсем оставляем в стороне лиц, которые вынужденно утратили оседлость в тех приходах, где они работают… Когда процесс обезлюдения завершается, — говорит д?р Хантер, — его результатом является показная деревня (show?vilage), где число коттеджей сокращено до незначительного количества и где никому не разрешается жить, кроме пастухов овец, садовников и лесничих — этой постоянной челяди, которая пользуется обычным для этой категории людей хорошим отношением милостивых господ.
население, увеличившееся по сравнению с 1851 г. на 51/3%, было втиснуто в помещения, уменьшившиеся на 4½%, — мы при этом совсем оставляем в стороне лиц, которые вынужденно утратили оседлость в тех приходах, где они работают… Когда процесс обезлюдения завершается, — говорит д?р Хантер, — его результатом является показная деревня (show?vilage), где число коттеджей сокращено до незначительного количества и где никому не разрешается жить, кроме пастухов овец, садовников и лесничих — этой постоянной челяди, которая пользуется обычным для этой категории людей хорошим отношением милостивых господ.[1206] Но земля нуждается в обработке, и мы видим, что рабочие, занятые этим живут не у земельного собственника, а приходят из открытой деревни, находящейся на расстоянии, быть может, трёх миль, из деревни, в которую их приняли многочисленные мелкие домовладельцы после того, как коттеджи рабочих в закрытых деревнях были снесены. Там, где всё направлено к достижению этого результата, коттеджи своим жалким видом обыкновенно говорят об ожидающей их участи. Они находятся на различных ступенях естественного разрушения. Пока кровля держится, рабочему позволяют платить квартирную плату, и часто ему приходится радоваться, что ему это позволяют, хотя бы он был вынужден платить как за хорошее жилое помещение. Но при этом никакого ремонта, никаких улучшений, кроме тех, которые сумеет сделать сам нищенски бедный жилец. Когда же дом, наконец, сделается совершенно непригодным для жилья, то это означает лишь, что одним разрушенным коттеджем стало больше, а налог в пользу бедных будет соответственно меньше. В то время как крупные собственники таким образом избавляют себя от налога в пользу бедных, удаляя население с принадлежащей им земли, ближайшие городки или открытые деревни принимают выброшенных рабочих; ближайшие, говорю я, но эти «ближайшие» могут находиться в 3-4 милях от фермы, на которой рабочий должен ежедневно работать. Таким образом, к его дневному труду, будто это — сущий пустяк, присоединяется ещё необходимость ежедневного путешествия в 6-8 миль для того, чтобы заработать свой хлеб насущный. Все сельские работы, производимые его женой и детьми, совершаются теперь при таких же тяжёлых условиях. Но и это ещё не всё зло, причиняемое отдалённостью от места работы. В открытых деревнях строительные спекулянты скупают клочки земли, которые они стараются как можно плотнее застроить самыми дешёвыми лачугами. И в этих?то жалких жилищах, которые, если даже они примыкают к открытому полю, характеризуются отвратительнейшими чертами худших городских жилищ, ютятся сельскохозяйственные рабочие Англии…[1207] С другой стороны, отнюдь не следует думать, будто даже рабочий, обитающий на обрабатываемой им земле, находит там такое жилище, какого заслуживает он своей жизнью, заполненной производительным трудом. Даже в княжеских владениях коттеджи рабочих часто самые жалкие. Есть лендлорды, которые полагают, что и конюшня будет достаточно хороша для рабочих с их семьями, и которые, однако, не гнушаются выколачивать как можно больше денег за сдачу таких помещений.[1208] Пусть это будет совершенно развалившаяся хижина с одной каморкой для спанья, без очага, без отхожего места, без открывающихся окон, без источников водоснабжения, если не считать какой?нибудь ямы, без огорода, — рабочий ничего не может поделать с таким безобразием. А наши санитарно?полицейские законы (The Nuisances Removal Acts) остаются мёртвой буквой. Проведение их возложено на тех самых собственников, которые сдают такие берлоги… Не следует допускать, чтобы более светлые картины, являющиеся лишь исключением, ослепляли нас и закрывали от нас факты, составляющие правило и являющиеся позорным пятном английской цивилизации. Действительно, ужасным же должно быть положение вещей, если, несмотря на очевидную чудовищность теперешних жилищ, компетентные наблюдатели единогласно приходят к тому выводу, что даже повсеместно отвратительное состояние жилых помещений является бесконечно менее тяжёлым злом, чем чисто количественный недостаток жилищ.
Действительно, ужасным же должно быть положение вещей, если, несмотря на очевидную чудовищность теперешних жилищ, компетентные наблюдатели единогласно приходят к тому выводу, что даже повсеместно отвратительное состояние жилых помещений является бесконечно менее тяжёлым злом, чем чисто количественный недостаток жилищ. Вот уже много лет, как переполнение жилищ сельских рабочих составляет предмет глубокого беспокойства не только для людей, которые заботятся о здоровье, но и для всех вообще, кто стоит за порядочную и нравственную жизнь. В самом деле, в однообразных, превратившихся в стереотипные, выражениях авторы отчётов о распространении эпидемических заболеваний в сельских округах снова и снова указывают на переполнение домов как на причину, которая делает совершенно тщетными все старания задержать развитие начавшейся эпидемии. Снова и снова отмечается также то обстоятельство, что, вопреки благоприятному во многих отношениях влиянию деревенской жизни на здоровье, скученность населения, так сильно ускоряющая распространение заразных болезней, содействует появлению и незаразных болезней. И лица, раскрывшие подобное положение, не умалчивают также о дальнейших бедствиях. Даже в тех случаях, когда первоначально они занимались исключительно охраной здоровья, они были почти вынуждены обратиться ещё к одной стороне дела. Указывая, насколько часто взрослые люди обоего пола, женатые и неженатые, бывают скучены (huddled) в тесных спальнях, их отчёты должны были приводить к убеждению, что при описанных обстоятельствах чувство стыда и приличия нарушается самым грубым образом и что нравственность разрушается почти неизбежно.[1209] Например, в приложении к моему последнему отчёту д?р Орд в своём донесении о вспышке тифа в Уинге (Бакингемшир) упоминает о том, как туда пришёл из Уингрейва один молодой человек, больной тифом. В первые дни своей болезни он спал в одной комнате с 9 другими лицами. В течение двух недель некоторые из них тоже заболели. За несколько недель переболели тифом 5 из 9 человек и один умер! Одновременно д?р Харви, врач из больницы Сент?Джордж, посещавший Уинг во время эпидемии в порядке частной практики, представил информацию в точно таком же духе: «Одна молодая женщина, больная тифом, по ночам спала в одной комнате с отцом, матерью, своим внебрачным ребёнком, двумя молодыми людьми, её братьями, и с двумя сёстрами, у каждой из которых было по внебрачному ребёнку. Итого здесь помещалось 10 человек. Несколькими неделями раньше в той же комнате спало 13 человек»».[1210]
Д?р Хантер обследовал 5 375 коттеджей сельскохозяйственных рабочих не только в чисто земледельческих округах, но и во всех графствах Англии. Из числа этих 5 375 коттеджей в 2 195 было только по одной спальне (часто это одновременно и столовая), в 2 930 только по две и в 250 более двух. Я привожу здесь краткую подборку фактов по двенадцати графствам.