Удивительная это вещь, капиталистическая справедливость! Земельный собственник, домовладелец, предприниматель при всякой экспроприации по случаю «улучшений», например при постройке железных дорог, прокладке новых улиц и т. д., не только получает полное вознаграждение: за своё вынужденное «самоотречение» он по законам божеским и человеческим должен быть утешен кроме того ещё изрядной прибылью. А вот рабочих с жёнами, детьми и всем имуществом выбрасывают на улицу, и если они слишком большими массами отправляются в те городские кварталы, за благоприличием которых муниципалитет следит особенно, то их преследует санитарная полиция!
Кроме Лондона в начале XIX столетия в Англии не было ни одного города, в котором насчитывалось бы 100 000 жителей. Только в пяти насчитывалось более 50 000. Теперь существует 28 городов более чем с 50 000 жителей каждый.
«Результатом этой перемены был не только огромный прирост городского населения, но и то, что старые скученные мелкие города сделались теперь центрами, которые обстроены со всех сторон, без всякого доступа свежего воздуха. Так как богатым проживать в них уже неприятно, то они переселяются в более приятные предместья. Люди, приходящие на место этих богатых, размещаются в больших домах, по семье на каждую комнату, и часто ещё пускают к себе квартирантов. Таким образом население скучивается в домах, предназначенных не для него, совершенно не приспособленных для него, в обстановке поистине унизительной для взрослых и гибельной для детей».[1162]
Чем быстрее в каком?либо промышленном или торговом городе накопляется капитал, тем быстрее прилив доступного эксплуатации человеческого материала, тем хуже импровизированные жилища рабочих. Поэтому Ньюкасл?апон?Тайн, как центр непрерывно развивающегося каменноугольного и горнорудного округа, занимает после Лондона второе место по прелестям жилищного ада. В каморках живёт там не менее 34 000 человек. В Ньюкасле и Гейтсхеде по распоряжению полиции недавно снесено значительное количество домов как общественно опасных. Постройка новых домов идёт очень медленно, предпринимательская деятельность развивается очень быстро. Поэтому в 1865 г. город был более переполнен, чем когда?либо прежде. Едва ли кто сдавал хотя бы одну каморку. Д?р Эмблтон из ньюкаслской больницы говорит:
«Вне всякого сомнения, причина большой продолжительности и широкого распространения тифа лежит в чрезмерном скоплении людей и загрязнённости их жилищ. Дома, в которых обыкновенно живут рабочие, расположены в глухих переулках и во дворах. В отношении света, воздуха, простора и чистоты — это истинные образцы непригодности и антисанитарии, позор для всякой цивилизованной страны. По ночам мужчины, женщины и дети лежат вперемешку. У мужчин ночная смена без перерыва следует за дневной и дневная за ночной, так что постели едва успевают остыть. Дома плохо обеспечены водой, ещё хуже отхожими местами, грязны, не вентилируются, служат источником заразы».[1163]
Недельная плата за проживание в такой дыре составляет от 8 пенсов до 3 шиллингов.
«Ньюкасл?апон?Тайн», — говорит д?р Хантер, — «являет собой пример того, как одно из самых красивых племён среди наших соотечественников в силу условий жилья и улицы часто опускается почти до одичания».
[1164]
Вследствие приливов и отливов капитала и труда сегодня сносные жилищные условия какого?нибудь промышленного города завтра могут сделаться отвратительными. Подчас городские власти приступают, наконец, к устранению наиболее вопиющих безобразий. Но завтра же появляются, как туча саранчи, ирландские оборванцы или опустившиеся английские сельскохозяйственные рабочие. Их спроваживают в подвалы и амбары или превращают приличный до того времени дом для рабочих в ночлежку, в которой жильцы сменяются так же быстро, как солдатские постои во время Тридцатилетней войны. Пример — Брадфорд. Там муниципальные филистеры как раз занялись городской реформой. К тому же там в 1861 г. имелся ещё 1751 незаселённый дом. Но вдруг дела пошли хорошо, о чем недавно так мило поведал сладко?либеральный г?н Форстер, друг негров. С улучшением дел неизбежно наводнение потоками постоянно убывающей и прибывающей «резервной армии», или «относительного перенаселения». Отвратительные подвальные помещения и каморки, зарегистрированные в списке,[1165] полученном д?ром Хантером от агента одного страхового общества, были заняты по большей части хорошо оплачиваемыми рабочими. Они заявляли, что были бы готовы заплатить за лучшие помещения, если бы могли найти таковые… Они со своими семьями опускаются и чахнут от болезней, в то время как сладко?либеральный Форстер, член парламента, проливает слёзы умиления перед благодеяниями свободы торговли и барышами, которые получают на шерстяных делах знаменитости Брадфорда. В отчёте от 5 сентября 1865 г. д?р Белл, один из брадфордских врачей для бедных, объясняет ужасающую смертность от лихорадки в его округе жилищными условиями:
«В одном подвале в 1 500 кубических футов живут 10 человек… На Винсент?стрит, Грин?Эйр?Плейс и Лис стоят 223 дома с 1 450 обитателями, 435 постелями и 36 отхожими местами… На каждую постель, а под постелью я разумею всякую груду грязного тряпья или охапку стружек, приходится в среднем 3,3 человека, иногда 5 и 6 человек. Многие спят на голом полу, не раздеваясь, — молодые мужчины и женщины, женатые и холостые, все вперемешку. Надо ли ещё добавлять, что эти помещения в большинстве случаев представляют собой тёмные, сырые, грязные и вонючие лачуги, совершенно не пригодные для человеческого жилья. Это центры, из которых распространяются болезни и смерть, выхватывающие свои жертвы и среди зажиточных (of good circumstances), которые допускают, чтобы такие чумные нарывы гноились в нашей среде».[1166]