В следующей таблице сравнивается питание упомянутых выше чисто городских категорий рабочих с тем количеством пищи, которое д?р Смит признаёт минимальным, и с питанием хлопчатобумажных рабочих во время их величайшей нужды.[1151]
Половина, 60/125, из числа обследованных промышленных рабочих совершенно не потребляли пива, 28 % — молока.
[1151]
Половина, 60/125, из числа обследованных промышленных рабочих совершенно не потребляли пива, 28 % — молока. Среднее еженедельное количество жидких пищевых продуктов колебалось от 7 унций на семью у швей до 243/4 унции у чулочников. Бо?льшую часть тех, кто совершенно не потреблял молока, составляли лондонские швеи. Количество еженедельно потребляемого хлеба колебалось от 73/4 ф. у швей до 11¼ ф. у сапожников и в среднем составляло 9,9 ф. в неделю на одного взрослого. Количество сахара (сиропа и т. д.) колебалось от 4 унций в неделю у производителей кожаных перчаток до 11 унций у чулочников; среднее еженедельное количество для всех категорий — 8 унций на одного взрослого. Общая средняя цифра еженедельного потребления масла (жира и т. д.) — 5 унций на одного взрослого. Среднее еженедельное количество мяса (сала и т. д.) колебалось, при расчёте на одного взрослого, от 7¼ унции у шелкоткачей до 18¼ унции у производителей кожаных перчаток; в среднем для различных категорий 13,6 унции. Еженедельный расход на питание взрослого выразился в следующих средних числах: шелкоткачи — 2 шилл. 2½ пенса, швеи — 2 шилл. 7 пенсов, производители кожаных перчаток — 2 шилл. 9½ пенсов, сапожники — 2 шилл. 73/4 пенса, чулочники — 2 шилл. 6¼ пенса. Для шелкоткачей Маклсфилда средний расход составил только 1 шилл. 8½ пенсов в неделю. Наиболее плохо питающимися категориями были швеи, шелкоткачи и производители кожаных перчаток.[1152]
В своём общем санитарном отчёте д?р Саймон так говорит об этих условиях питания:
«Всякий, кто знаком с медицинской практикой среди бедных или с пациентами больницы, стационарными или приходящими, подтвердит, что в многочисленных случаях недостаток питания порождает или обостряет болезни… Но с санитарной точки зрения сюда присоединяется ещё одно очень важное обстоятельство… Следует вспомнить, что значительное ухудшение питания становится фактом лишь после упорного противодействия и что, как правило, оно следует за другими предшествующими лишениями. Задолго до того, как недостаток питания окажет своё действие на здоровье, задолго до того, как физиолог начнёт взвешивать те граны азота и углерода, между которыми колеблется жизнь и голодная смерть, — задолго до этого в домашнем быту исчезают все материальные удобства. Одежда и отопление становятся ещё более скудными, чем пища. Нет достаточной защиты от суровой погоды; жилищная теснота доходит до такой степени, что становится причиной болезней или их обострения; домашняя утварь и мебель почти отсутствуют; даже поддержание чистоты становится слишком дорогим или затруднительным. Если ещё из чувства собственного достоинства и делаются попытки поддержать её, то всякая такая попытка ведёт к новым мукам голода. Жилища отыскивают там, где они самые дешёвые, в таких кварталах, где предписания санитарной полиции дают наименьшие результаты, где самые отвратительные стоки, самое плохое сообщение, больше всего нечистот, самое жалкое или плохое водоснабжение и, поскольку это касается городов, самый большой недостаток света и воздуха. Таковы опасности для здоровья, которым неминуемо подвергается беднота, если её бедность сопряжена с недостаточным питанием. Если сумма этих зол имеет страшное значение для жизни, то одна недостаточность питания ужасна уже сама по себе… Это наводит на грустные размышления, особенно если вспомнить, что бедность, о которой идёт речь, вовсе не является заслуженным результатом праздности. Это — бедность рабочих. Ведь труд, ценой которого городские рабочие покупают это скудное количество пищи, в большинстве случаев удлиняется свыше всякой меры, и, однако, лишь в очень условном смысле можно сказать, что труд этот даёт рабочему возможность поддерживать своё существование… В общем, это номинальное поддержание своего существования представляет собой лишь более короткий или более длинный окольный путь к пауперизму».
[1153]
Только понимание экономических законов раскрывает внутреннюю связь между муками голода наиболее трудолюбивых слоёв рабочих и грубой или утончённой расточительностью богатых, основанной на капиталистическом накоплении. Совершенно иначе с жилищными условиями. Здесь всякий беспристрастный наблюдатель видит, что чем обширнее централизация средств производства, тем больше соответствующее скопление рабочих на одной и той же площади, и что, следовательно, чем быстрее капиталистическое накопление, тем хуже состояние жилищ рабочих. Сопровождающие рост богатства «улучшения» (improvements) городов посредством сноса плохо застроенных кварталов, путём возведения дворцов для банков и универсальных магазинов и т. д., посредством расширения улиц для деловых сношений и для роскошных экипажей, путём постройки конок и т. д. быстро вытесняют бедноту во всё худшие и худшие и всё более переполненные трущобы. С другой стороны, всякому известно, что дороговизна жилых помещений обратно пропорциональна их качеству и что рудники нищеты эксплуатируются строителями?спекулянтами с большей прибылью и меньшими издержками, чем эксплуатировались когда?либо серебряные рудники Потоси. Антагонистический характер капиталистического накопления, а следовательно, и отношений капиталистической собственности вообще,[1154] здесь до такой степени очевиден, что даже английские официальные отчёты по этому поводу изобилуют еретическими выпадами против «собственности и её прав». Зло так распространяется с развитием промышленности, накоплением капитала, ростом и «похорошением» городов, что один страх заразных болезней, не дающих пощады и «почтенной публике», с 1847 по 1864 г. вызвал не менее 10 санитарно?полицейских парламентских актов, а перепуганная буржуазия некоторых городов, как Ливерпуль, Глазго и т. д., использовала в целях защиты свои муниципалитеты. Однако д?р Саймон в своём отчёте за 1865 г. восклицает: «Вообще говоря, за этим злом в Англии совершенно не следят». По распоряжению Тайного совета в 1864 г. произведено обследование жилищных условий сельскохозяйственных рабочих, в 1865 г. — беднейших классов в городах. Превосходная работа д?ра Джулиана Хантера отражена в седьмом и восьмом отчётах (1865 г.) о здоровье населения. К сельскохозяйственным рабочим я перейду позже. Описанию же городских жилищных условий я предпошлю следующее общее замечание д?ра Саймона: