Но за этой, казалось бы, окончательной победой капитала тотчас же наступил поворот. Рабочие до сих пор оказывали пассивное, хотя упорное и ежедневно возобновляющееся сопротивление. Теперь они начали громко протестовать на грозных митингах в Ланкашире и Йоркшире. Значит, так называемый десятичасовой закон — простое мошенничество, парламентское надувательство, он никогда не существовал! Фабричные инспектора настойчиво предупреждали правительство, что классовый антагонизм достиг невероятной степени напряжения. Роптала даже часть фабрикантов:
«Противоречивые решения судов привели к совершенно ненормальному и анархическому положению.
Один закон в Йоркшире, другой закон в Ланкашире, третий закон в каком?нибудь приходе Ланкашира, четвёртый в его непосредственном соседстве. Фабриканты больших городов имеют возможность обойти закон, фабриканты сельских местностей не находят персонала, необходимого для Relaissystem, и тем более не находят рабочих для переброски с одной фабрики на другую и т. д.».
А равенство в эксплуатации рабочей силы — это для капитала первое право человека.
При таких обстоятельствах между фабрикантами и рабочими состоялся компромисс, получивший санкцию парламента в новом дополнительном фабричном акте 5 августа 1850 года. Рабочий день «подростков и женщин» был увеличен в первые 5 дней недели с 10 до 10½ часов и ограничен 7½ часами в субботу. Работа должна совершаться от 6 часов утра до 6 вечера[523] с 1½?часовыми перерывами для еды, которые должны предоставляться рабочим в одно и то же время и согласно постановлению 1844 г. и т. д. Этим раз навсегда уничтожалась Relaissystem.[524] Для детского труда сохранил свою силу закон 1844 года.
Одна категория фабрикантов обеспечила себе на этот раз, как и раньше, особые сеньоральные права на пролетарских детей. Это были фабриканты шёлка. В 1833 г. они угрожающе вопили, что «если у них отнимут свободу заставлять работать детей всех возрастов по 10 часов в день, то этим остановят их фабрики» («if the liberty of working children of any age for 10 hours a day were taken away, it would stop their works»). Они якобы не в состоянии купить достаточное количество детей старше 13 лет. Они добились желаемой привилегии. Предлог при позднейшем расследовании оказался сплошной ложью,[525] что, однако, не помешало им целое десятилетие по 10 часов в день тянуть шёлковую пряжу из крови маленьких детей, которых для выполнения поручаемой работы приходилось ставить на стулья.[526] Хотя акт 1844 г. «похитил» у них «свободу» эксплуатировать детей моложе 11 лет более 6½ часов в день, но он обеспечил им зато привилегию эксплуатировать детей 11-13 лет по 10 часов в день и отменил установленное для других фабричных детей обязательное посещение школы. На этот раз был выставлен такой предлог:
«Тонкость ткани требует нежности пальцев, которая может быть приобретена лишь при условии раннего поступления на фабрику».[527]
Из?за нежных пальцев убивали детей, как рогатый скот на юге России бьют ради кожи и сала. Наконец, в 1850 г. привилегия, предоставленная в 1844 г., была сохранена только за сучильными и мотальными цехами; но чтобы возместить убытки лишённого своей «свободы» капитала, рабочее время детей 11-13 лет было увеличено с 10 до 10½ часов. Предлог: «Работа на шёлковых фабриках легче, чем на других, и менее вредна для здоровья».[528] Официальное медицинское обследование впоследствии показало, что, наоборот, «средняя смертность в округах шёлкового производства исключительно высока. а для женской части населения она даже выше, чем в округах хлопчатобумажного производства Ланкашира».[529]
Несмотря на протесты фабричных инспекторов, повторяющиеся каждое полугодие, это безобразие продолжается до настоящего времени.[530]
Закон 1850 г. превратил только для «подростков и женщин» пятнадцатичасовой период с 5½ часов утра до 8½ часов вечера в двенадцатичасовой период с 6 часов утра до 6 часов вечера. Следовательно, он не коснулся детей, которых всё ещё можно было эксплуатировать ½ часа до начала и 2½ часа по окончании этого периода, хотя общая продолжительность их работы не должна была превышать 6½ часов.
Следовательно, он не коснулся детей, которых всё ещё можно было эксплуатировать ½ часа до начала и 2½ часа по окончании этого периода, хотя общая продолжительность их работы не должна была превышать 6½ часов. При обсуждении закона фабричные инспектора представили парламенту статистические данные относительно позорных злоупотреблений, к которым ведёт эта аномалия. Но тщетно. Затаённое намерение заключалось в том, чтобы при помощи детей в годы процветания снова увеличить рабочий день взрослых рабочих до 15 часов. Опыт последующих 3 лет показал, что подобная попытка должна была разбиться о сопротивление взрослых рабочих мужчин.[531] Поэтому акт 1850 г. был, наконец, дополнен в 1853 г. воспрещением «применять труд детей утром до начала и вечером по окончании труда подростков и женщин». Начиная с этого времени, фабричный акт 1850 г., за немногими исключениями, регулировал в подчинённых ему отраслях промышленности рабочий день всех рабочих.[532] С момента издания первого фабричного акта до этого времени прошло полстолетия.[533]
В «Printworks' Act» (законе о ситцепечатных фабриках и т. д.), изданном в 1845 г., законодательство впервые вышло за пределы своей первоначальной сферы. Неудовольствие, с которым капитал допустил это новое «сумасбродство», сквозит из каждой строки акта! Он ограничивает рабочий день детей 8-13 лет и женщин 16 часами, от 6 часов утра до 10 часов вечера, не устанавливая никакого узаконенного перерыва для еды. Он разрешает изнурять рабочих мужского пола старше 13 лет по благоусмотрению день и ночь напролёт.[534] Это парламентский выкидыш.[535]