Обращение Маркса к критике политической экономии, — подчеркнем особо, критики соответствующей науки в единстве с предметом ее рефлексии, т. е. общества политической экономии — датируется 1843-1844 годами.
В свои студенческие годы, занимаясь юриспруденцией, историей и в особенности философией, юный Маркс не проявил сколько?нибудь заметного интереса к политической экономии. Будучи редактором «Рейнской газеты», он должен был определиться относительно конкретных столкновений материальных интересов, за которыми по существу стоял институт собственности. Чтобы выработать собственный взгляд, Маркс предпринимает критический разбор гегелевской философии права, в результате которого он установил, что «правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским обществом, и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии»[72]». Так открытие первоначальной идеи материалистического понимания истории указало Марксу путь к политической экономии и через посредство ее критики — к выявлению пределов существования и, одновременно, прохождения ее предмета — капиталистического общества. Уже в «Парижских рукописях 1844 года» предполагалось раскрыть «связь политической экономии с государством, правом, моралью, гражданской жизнью и т. д.» «лишь постольку, поскольку этих предметов ex professo касается сама политическая экономия».[73] Логично признать, что Рукописями 1844 года открывается замысел «Критики политической экономии» как труда всей жизни Маркса.[74]
Вынужденно оставляя «за кадром» дальнейшие исторические вехи становления и многократного уточнения общего исследовательского замысла Маркса, ход и трудности его реализации, формирование структуры его изложения, отметим, что в настоящее время уже стало широко признанным фактом различение «Капитала» в собственном, если хотите, узком смысле слова и в широком — как совокупного марксового критического исследования капиталистического способа производства. В первом случае имеется в виду прежде всего, конечно, первый том «Капитала», изданный самим автором в 1867 году, а также не доведенные до завершения и подготовленные к печати уже после смерти Маркса, на основе его рукописного наследия — второй и третий тома — Ф.
Энгельсом и четвертый том («Теории прибавочной стоимости») К. Каутским. «Капитал» в широком смысле слова — это вся марксова «Критика политической экономии», включающая и работы, выполненные «на пути к собственно «Капиталу»», и обширнейшие рукописи, в особенности 1857-1858, 1861-1863, 1863-1864 гг., не только служащие подготовительными, черновыми вариантами различных томов собственно «Капитала», но и безусловно имеющие самостоятельное, далеко еще не в полной мере постигнутое значение.
Тем не менее, при всей громадности сделанного, оно все же весьма далеко от завершения задуманного. «Критика политической экономии» осталась в пределах абстракции «чистого капитализма», т. е. на самом высоком уровне теоретической идеализации капиталистического способа производства. «План шести книг», предполагавший выход теоретического движения от производственных отношений к социально?классовой структуре и государственно?политической сфере, а также анализ «обращения капитализма во вне себя», Маркс был вынужден отложить. Этот виток восхождения на новый уровень «конкретного анализа конкретного предмета» можно было осуществить только после разработки серии специальных теорий производственных отношений (в частности, стоимости, конкуренции как подчиняющихся своей собственной логике движения, а не только общему закону прибавочной стоимости). Третий том «Капитала» оборвался наброском 52 главы под названием «Классы». Это значит, что специальной теории классов и классовых отношений (борьбы) Маркс не оставил. Но главное, что касается незавершенности научного замысла Маркса, и, пожалуй, решающее для выхода в непосредственную практику революционного движения — это то, что отношение «капиталистический центр» — «не/до?капиталистическая периферия» не стало предметом сколько?нибудь специального исследования. Отсюда и известная аберрация исторической перспективы, переоценка степени зрелости капитализма, выпрямление пути к новому обществу.
Грандиозность, невыполнимость лишь собственными силами гигантского начинания постоянно тяготила Маркса, угнетала, давила, нервировала, превращала его титанические усилия отчасти в сизифов труд. Подумать только, за три года до смерти, по свидетельству К. Каутского, на предложение издать собрание его сочинений К. Маркс с горечью заметил: «Сначала их нужно еще написать».
«ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ» ИЛИ «СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ»?
«…Только анализ процесса производства может дать утвердительный или отрицательный ответ на вопрос о том, может ли… общество когда?либо исполнить свое обещание и дать индивидуальную свободу в пределах рационального целого».