— Нашли ли убийцу, — Чайка снова поперхнулся, — бандита, напавшего на вас?
— Нет, — просто ответил Магон, — хотя эти толстозадые сенаторы и сотрясали воздух угрозами, так никого и не нашли. И подкреплений не дали ни мне, ни моему брату. Впрочем, это ты и сам знаешь. Ты ведь был все время рядом с Ганнибалом, пока я вынужден был ждать возможности вырваться из Карфагена хотя бы в Испанию, если не к войскам Ганнибала. — Магон подался чуть вперед и, посмотрев на Федора заговорщическим взглядом, добавил: — Но я-то знаю убийцу. Я нашел его и того, кто его послал. И уверяю тебя, друг Чайка, лучше бы он сделал свое дело чисто. Поскольку теперь возмездие настигнет неотвратимо. Его самого и его хозяина, пребывающих в спокойном заблуждении о своей судьбе. Все муки жертвенного костра покажутся им просто наслаждением по сравнению с тем, что я с ними сделаю. Осталось ждать недолго.
— Что же, я рад, что вы нашли его, — ответил Федор, отвешивая еще один поклон. — Да поможет вам Баал-Хаммон в вашем отмщении.
— Нет, прав был Ганнибал, — усмехнувшись, заявил вдруг другой брат, когда-то давно, еще до похода на Рим, бывший свидетелем похожего разговора. — Этот Федор Чайка выражается скорее как хитроумный сенатор, чем как военный. И, помяни мое слово, он еще покажет себя.
Чайка слегка вздрогнул от такой похвалы, прозвучавшей из уст потомственного военного скорее как издевательство.
— И тем не менее я тебя слушаю, — сказал Гасдрубал, присаживаясь на другое кресло, — ты хотел сообщить мне нечто важное. Выпей вина, промочи горло и начинай. У нас мало времени. Я жду начала нового штурма.
Жестом он разрешил Федору тоже сесть, хоть тот и был в запыленных доспехах.
Чайка сел, выпил вина из бокала, стоявшего перед ним на столе, и рассказал братьям о своем ночном рейде в тыл к римлянам. О том, что, ворвавшись в караульное помещение, видел там сенатора Асто, как тот сбежал, как он схватился с каким-то римским военачальником, ранив того в руку, и про монету, что нашел на груди его мертвого слуги.
— Когда у меня появилась возможность, я прибыл в штаб, чтобы убедить Офира арестовать предателя, — заявил Федор, — но он уже отплыл в Новый Карфаген, каким-то чудом миновав все римские кордоны.
— Хм, — заметил Магон, — это действительно странно.
— Хм, — заметил Магон, — это действительно странно. Такое не удавалось даже соединению наших кораблей. А когда я только отправлялся в Испанию, то видел, как он уже прибыл в Карфаген, хотя ничего не слышал о том, что сенат отозвал своего советника, который должен был все время находиться возле тебя. Такая смена обычно происходит громко. Может, он действительно бежал?
— Так это ты тот боец, что ранил в руку самого Сципиона? — громко рассмеялся Гасдрубал, не обратив, как ни странно, на информацию о советнике никакого внимания. — Вот это да, брат знал, кого прислать мне в помощь. Что же ты его не убил? Мог бы обессмертить свое имя.
— Он и так теперь будет известен всем высокопоставленным римлянам, — вставил слово Магон, — я слышал, у тебя были счеты с самим Марцеллом.
Чайка пропустил слова насчет Марцелла мимо ушей, чтобы не всплыло имя Юлии. Хорошо еще никто не спрашивал его, почему он убил Памплония.
— Я не знаю его в лицо, — поскромничал Федор, припоминая богатые доспехи римлянина, с которым ему пришлось схватиться в узком пространстве, — разве это был сам Сципион?
— Он самый, — кивнул Гасдрубал, — верные люди в стане римлян мне уже доложили об этой стычке, но я никак не мог подумать, что это ты.
Он встал и в молчании прошелся по небольшому залу, обставленному достаточно просто, без лишней помпы. Магон и Федор также молча смотрели, как он измеряет пространство своими шагами.
— А что касается сенатора, — проговорил он, наконец обернувшись к Чайке, — я проверю твою информацию. Никто не может обманывать меня и предавать Карфаген, даже советник сенатора Ганнона. Если ты прав, он понесет наказание в любом случае, пусть даже сенаторы запретят мне это делать.
Гасдрубал помолчал, стараясь подобрать нужные слова.
— Но, прежде чем мы отправимся в Ливию, хочу дать совет, — проговорил он, словно прочитав мысли Федора, которого просто раздирало любопытство, — даже если ты в чем-то прав, не стоит тебе лезть в это дело слишком глубоко, Чайка. Эти игры опасны. Целее будешь. Просто воюй честно, как ты умеешь, а политикой предоставь заниматься нам. Однако я благодарен тебе за то, что ты так хорошо служишь нашему дому.
На том разговор и закончился. А на следующий день небольшое войско Гасдрубала, пополненное за счет трех потрепанных хилиархий Чайки, покинуло Тарракон, направившись уже знакомой дорогой обратно в Новый Карфаген. Незадолго до этого Гасдрубал рассказал ему о смерти Атебана и гибели всей его хилиархии.
— После того как я отогнал римлян от Илерды, лазутчики сообщили мне, что небольшой флот поднялся по реке и зашел нам в тыл, захватив переправу через Ибер, — неожиданно проговорил Гасдрубал, когда они ехали рядом на конях, минуя последний до реки перевал, где Чайка видел в прошлый раз мертвые тела римлян и карфагенян, — я немедленно отправился туда сам, зная о том, что твои люди держат мост и от них давно нет вестей. Но было поздно. Когда я прибыл, переправа была полностью в руках солдат Сципиона, ожидавших подхода подкреплений. Но вместо свежих сил появился я и утопил их всех в водах Ибера, захватив десяток бирем. Однако Атебан и все его воины погибли.