— Мы уже пришли, — заметил Гирун, — вон тлеют его свечи. Он всегда только при них работает.
Ларин посмотрел в указанную сторону и сам увидел огарки свечей на длинном столе. Они почти не давали огня, но сейчас, в этой темноте, показались ему настоящими фонарями. Глаза адмирала быстро привыкли, и он стал различать детали большого вытянутого помещения, своды которого уходили вверх и смыкались метрах в трех над головой. Место здесь действительно было какое-то странное. «Может, дарданы тут жертвы своим богам приносили? — подумал Ларин, осматриваясь. — Или подземным духам огня?»
За столом, склонившись над каким-то горшком, спиной к ним сидел невысокий бородатый человек в хитоне.
За ним в стене виднелись ниши, уставленные глиняными горшками разных форм и размеров. Среди них были обычные, предназначенные для хранения жидкостей, почти круглые и даже вытянутые, напоминавшие своей формой гильзу от снаряда.
«А этот алхимик, похоже, экспериментирует с формой, — догадался Ларин, разглядывая горшки, — отлично. Похоже, у него есть такая, что мне нужна. Это сэкономит время».
— Как его зовут? — опять почему-то вполголоса поинтересовался Леха, невольно проникаясь уважением к ученому и позабыв на мгновение, что он здесь главный и может вмешиваться в любое дело.
— Он назвался Каранадисом, — напомнил комендант, — так мы его и зовем.
— Эй, — воскликнул Ларин, голос которого эхом отозвался под сводами помещения, — это ты готовишь горшки с греческим огнем? У меня к тебе дело.
Но не успел Леха сделать и пары шагов, как человек, не обращая на него никакого внимания, чиркнул камнем о камень, высекая искру, и поджег содержимое горшка. Тот вдруг заискрился и резко вспыхнул, разлетевшись на несколько частей.
«Опоздал, — пронеслось в голове у падающего на пол Ларина, когда огненные языки пламени метнулись сразу во все стороны, а черепки забарабанили по стенам, — пропал алхимик».
Но, к своему удивлению, он обнаружил грека живым и здоровым, правда под столом. Да и отыскать его удалось только по раздававшимся оттуда стонам. Такой вокруг стоял плотный дым, да и огонь еще не везде потух.
— Как же так, — сокрушался грек о потере горшка, — я же его два дня набивал, слоями. Все предусмотрел.
— Значит, не все, — оборвал его причитания Ларин, — а ну вылезай, а не то я тебя сейчас посажу на твой горшок и с удовольствием подожгу. Хочу посмотреть, умеешь ли ты летать.
Грек с недоверием уставился сначала на незнакомого Ларина, возвышавшегося над ним громадой, а затем на вынырнувшего из дыма коменданта.
— Вылезай! — повторил с поспешностью Гирун, испугавшись, что Ларин в гневе сейчас просто заколет неуклюжего умельца. Но Леха на сей раз не торопился с расправой, хотя разлетевшийся во все стороны горшок едва не лишил его головы. Он хотел сначала убедиться в том, что грек в состоянии осуществить его идею. Увиденное только утвердило его в желании. «А казнить мы его всегда успеем, — решил адмирал, — пусть поработает на благо Великой Скифии. Может, из него второй Архимед выйдет».
— Я твой новый хозяин, — коротко ввел алхимика в курс дела скифский адмирал, — если будешь думать слишком долго, я тебя казню. Понял?
Грек кивнул и вылез из-под стола.
— Откуда родом? — поинтересовался Леха, огладывая тщедушного гения от артиллерии.
— Из Одесса, — ответил тот.
— Откуда? — не поверил своим ушам Ларин и лишь мгновением позже понял, что к одесситам этот грек не имеет никакого отношения. Речь шла совсем о другом городе. [13] И Ларин уже знал о его существовании, но как-то позабыл. А тут выпал случай вспомнить.
— Ты же грек и даже не македонец, а почему нам служишь? — продолжал неожиданный допрос адмирал, которому вдруг показалась подозрительной личность этого оружейника, — ведь все греки против нас воюют.
— Я был свободным гражданином, но не смог вовремя отдать долг одному богатому торговцу, — начал свою историю Каранадис, — и меня посадили в тюрьму.
А потом, когда в Одессе появился один знатный беглец из скифского устья, он выкупил меня, узнав, что я оружейник, и заставил меня отрабатывать долг.
Ларин молчал, давая греку выговориться.
— Он обращался со мной как с рабом, — продолжал Каранадис, нервно дергая руками, — а когда я попытался пожаловаться чиновникам, те высмеяли меня, сказав, что я и так уже почти раб, а Иседон столько денег заплатил за меня в казну, что может делать со мной что угодно. Даже… развлекаться, как он любит. А кроме того, он большой друг одного из хозяев нашего города.
— Как ты сказал? — не поверил своим ушам Ларин. — Иседон?
— Да, так звали того старика, — кивнул Каранадис, — и вот однажды, когда я опять отказался работать, он приказал избить меня, а потом хотел взять силой…
«Так он еще и педик, — охнул Ларин, с сожалением посмотрев на несчастного грека и ожидая грязной развязки, — нет, я его просто обязан убить».
— Но я ударил его по голове горшком и бежал, — выдохнул грек, — так что теперь в своем городе я вне закона, и за мою голову назначена награда как за беглого раба.
— Ну, слава богам, все обошлось, — выдохнул Ларин, как-то сразу подобрев к несчастному гению. — Поверь, очень скоро мы войдем в твой город победителями, и ты вернешь все свое имущество назад. А этого Иседона я, кстати, хорошо знаю. И если ты укажешь мне, где его найти, то я тебя просто озолочу.