— Значит, один из послов Гасдрубала тоже был предателем. Только вот кто? — выдохнул Федор, у которого появилось ощущение, что он все время отстает на шаг от событий. — И на кого он работал? Где его хозяева?
В этот момент снаружи послышался топот подкованных армейских башмаков, а затем в дверь осторожно постучали.
— Что там случилось? — подал голос Чайка, не вставая с места.
— На борт «Агригента» прибыли Гетрамнест и комендант порта, — сообщил Бибракт ему из-за двери, — они хотят видеть вас.
— Хорошо, — ответил Чайка, спрятал монеты, взял факел и вышел на палубу, где его дожидались высокие гости.
Оба офицера стояли у передней мачты в сопровождении десяти охранников. Свежий ветер, поднявшийся к ночи, развевал полы их плащей.
— Хират мертв, — сообщил Федору Гетрамнест, едва тот приблизился, — и остальные послы тоже, на них напали.
— Как и на меня, — не скрывая раздражения, сказал Федор, продемонстрировав гостям рваный бок своего панциря.
— Так, значит, я не ослышался, — проговорил комендант, — это вы тот офицер, что прибыл на место убийства еще раньше меня. По описанию, что мне дали, я почти узнал вас.
— Да, это я, — подтвердил немного удивленный Федор. — Разве солдат не назвал вам моего имени? Впрочем, не важно. По дороге из верхнего города, откуда я возвращался всего с двумя своими людьми, на нас напали человек пятнадцать вооруженных бандитов. Хотел бы я знать, откуда они взялись в Лилибее, который «так хорошо» охраняется?
— Метар доложил мне и об этом, — признал комендант, — а еще он сказал, что вы втроем отбили нападение и умертвили всех бандитов.
— Не на вас же надеяться, — бросил ему в лицо Чайка, отметив про себя, что Метар, похоже, не рассказал коменданту, зачем к нему приходил Федор, — по возвращении из Испании я доложу Ганнибалу, как вы тут охраняете город.
— Как пожелаете, — нахмурился комендант.
— Что ты теперь будешь делать? — уточнил Гетрамнест. — Послы мертвы. Поплывешь с нами?
— Нет, — ответил Федор, в неровном свете пытаясь рассмотреть выражение лица флотоводца и поймав себя на мысли, что он теперь не знает, кому доверять, кроме своей интуиции, — еще до того, как они погибли, мы успели обсудить курс.
Завтра я отправляюсь в Испанию по своему маршруту.
Глава восьмая
Скордиски
Ночь прошла спокойно, несмотря на то что весь обоз остался ночевать почти на дороге, лишь отдалившись от места нападения ардиев на несколько километров. Леха приказал двигаться в полной темноте до тех пор, пока не нашлась приличная поляна. К счастью, это произошло довольно быстро. Там, поставив повозки кругом, чтобы иметь хоть один рубеж обороны в случае нового нападения, Ларин разрешил ночевку.
— Вряд ли они нас побеспокоят еще раз, — сидя на бортике одной из телег, пояснил адмирал Токсару, который отвечал за ночные дозоры, — сам понимаешь, мы сегодня задали им жару. Но все равно смотри в оба, мы еще на земле этих проклятых ардиев!
— Никто не подойдет ближе чем на один полет стрелы, — уверил его скиф, скрываясь в темноте.
Леха проводил Токсара взглядом и обернулся к лекарю, который при свете факела осматривал раненую ногу командира. Что-то римлянин ему надрезал, несмотря на поножи, то ли мышцу, то ли сухожилие. Болело сильно, но жить дозволили. Для начала рану с запекшейся кровью промыли водой из ручья и стянули тугой повязкой, оставив дальнейший осмотр до утра.
— Ну вот и славно, — решил Леха, — некогда мне лечиться. На мне все как на собаке заживает.
И выпив вина из бурдюка, с удовольствием растянулся на одной из телег.
Спал он плохо, наутро нога опухла, разболелась сильнее, и прежде чем тронуться в путь, Леха опять вызвал лекаря. Тот осмотрел и сообщил, что придется сделать еще надрез, выпустить «плохую кровь».
— Ты смерти моей хочешь? — усмехнулся Ларин, превозмогая боль. И подумал, глядя, как тот готовит нехитрый инструмент: «Доделать работу за римлян решил, старый хрен?»
На престарелый скиф, слывший хорошим костоправом и даже хирургом среди воинов Иллура, был неумолим. За время походов он накопил большой опыт по вправлению всяких вывихов и лечению переломов. Иногда, и Леха сам это видел, даже сшивал костяной иглой разрубленные в бою мышцы. Вот и сейчас он, похоже, собирался не только выпустить из него «плохую кровь». Да Леха и сам понимал, — надо. Получить рану в самом начале похода было, конечно, не очень весело. Но она была не такой уж и тяжелой, если не допустить заражения.
— Инисмей, отправляйся с проводниками вперед и разведай дорогу до границы с кельтами, — приказал Ларин подъехавшим сотникам, — и еще возьми две сотни Иллура, а ты, Уркун останешься со мной обоз охранять. Поезжай, Инисмей, мы вас потом догоним.
Распорядившись, Леха вновь вернулся к своим делам. Скиф-лекарь заставил его выпить немного вина, засунул в рот какую-то деревяшку — «мол, сожми зубами» — и, не долго думая, полоснул отточенным кинжалом по икре. Леха взвыл, едва не заматерившись по-русски, хрустнул деревяшкой, но сдержался. А это было только начало. Подождав, пока «плохая кровь» стечет на траву, лекарь взял иглу. А затем ловко всадил ее в ногу. У Ларина возникло чувство, что скиф «работает» по живому, да так оно почти и было. Вино — это же не спирт, анестезия из него слабая. Впрочем, лекарь свое дело знал и делал быстро. Не обращая внимания на стоны «пациента», он сшил разрезанную мышцу и вновь наложил повязку, наказав не ходить хотя бы день.