Еще на подъезде к этой деревушке Леха почуял носом резкие запахи — то ли кожи здесь выделывали, то ли в кузнях так воняло.
А может, и то и другое. При взгляде на немудреные, но крепкие на вид постройки адмиралу вообще показалось, что жилых домов среди них почти нет. Проехав метров тридцать, они остановились возле одного из домишек, почти по самую крышу вросшего в землю. Местные охранники тотчас стали показывать на несколько кольчуг и панцирей, развешанных прямо на стене на специальных крючках, явно привлекая внимание скифского военачальника к своим изделиям.
— Ты мне доспехи, что ли, решил продать? — спросил Леха, с усмешкой глядя на одного из старейшин, что вышел вперед.
Это был низкорослый кельт в панцире из пластин, нашитых на грубую кожу. Под панцирем у него, похоже, была надета тонкая кольчуга, во всяком случае кольчужная «юбка» свешивалась вниз, закрывая пах и бедра. Сверху на кожаном ремне висел большой меч. Не столь длинный, как у проводника, но достаточно мощный. Несмотря на возраст, мужик был крепкий, как кабан. Это чувствовалось в его манере двигаться. Похоже, он был главным в этой деревне.
— У меня этого добра хватает, — отмахнулся Леха, ничуть не переживая, что его речь не поймут. — Да и разве потянет ваш доспех против скифского?
Почуяв усмешку вождя, кельт потеребил свои длинные усы, а затем выхватил меч из ножен. Всадники, что окружали телегу, мгновенно вскинули луки, натянув тетиву.
— Погоди, Инисмей! — остановил его Леха. — Не такой же он дурак, чтобы на меня броситься. Показать что-то хочет.
— А ты, уважаемый, — продолжал вещать на знакомом языке Леха, словно находился у себя в стойбище, — не делай резких движений. А то у меня ребята нервные, если что, и союзников не пощадят.
Старый кельт молча выждал, пока страсти улягутся, и жестом показал одному из своих бойцов бросить кольчугу на стоявший в двух шагах топчан. Тот сдернул кольчугу с крючков на стене и кинул ее, куда было приказано. А старейшина подошел к ней и с размаху рубанул мечом. Потом еще и еще раз. А затем воткнул свой меч в землю и поднял кольчугу вверх, растянув ее за рукава и продемонстрировав абсолютно целые звенья. Ни одного не разрубил.
Среди кельтов раздался гул одобрения, а скифы молчали, храня суровое спокойствие.
— Знатная кольчуга, — кивнул Ларин, ничуть не сомневавшийся в том, что меч у местного старейшины не притупился, — только пусть ее и мои воины испытают. А ну-ка, Инисмей, попробуйте местные изделия на прочность. По-всякому.
Теперь настала очередь кельтов беспокоиться. Поскольку все скифы словно по команде опять вскинули луки и, выждав мгновение, пока кельты не расступились в обе стороны, пустили по стреле в висевшие на стене кольчуги и панцири. Большинство стрел отскочили от них, как от заговоренных. И все же парочка застряла, найдя слабые места.
— Неплохо, — кивнул скифский адмирал, усаживаясь на телеге поудобнее, чтобы рассмотреть всю «презентацию», — а теперь мечами и копьями.
Несколько воинов спешились и, приблизившись к кольчугам и панцирям, нанесли по паре хороших ударов. Звенья выдержали, и лишь когда всадники, отъехав чуть в сторону, подскочили к стене кузницы прямо на лошади и всадили в свои мишени по копью, одна из кольчуг оказалась пробитой.
— Добротно, — снизошел до похвалы Ларин, — хотя скифские все равно лучше. Ладно, куплю у тебя несколько доспехов, в хозяйстве пригодится. Токсар, отсыпь ему золота, сколько попросит. Да о еде договорись.
Что именно и как Токсар втолковал кельтскому старейшине, Леха не знал, но когда обоз вновь двинулся дальше по узкой дороге, то в нем прибавились две новые телеги.
Да о еде договорись.
Что именно и как Токсар втолковал кельтскому старейшине, Леха не знал, но когда обоз вновь двинулся дальше по узкой дороге, то в нем прибавились две новые телеги. На одной везли купленные кольчуги и несколько топоров — очень уж они Лехе понравились, — а другая была доверху загружена припасами.
Дали кельты и двух проводников, но те дошли со скифами лишь до соседнего селения, отстоявшего километров на пятнадцать, а потом вернулись назад. Так что в Истру их вел по-прежнему единственный из оставшихся проводников. Впрочем, Ларин уже не так беспокоился за исход предприятия, ведь сейчас они находились на территории дружественного племени, которая, если ему не изменяла память, простиралась до самого Истра. «Еще пару дней, — подбадривал себя адмирал, не слезавший с телеги, — и будем на месте».
Природа вокруг была буйной, но привычными для скифов равнинами здесь и не пахло. То и дело путь осадного обоза пересекали речки и не многим отличавшиеся от них ручьи. Горы, едва начавшись у побережья Адриатики, все не кончались. Правда, были они здесь не слишком высокие, до Тянь-Шаня далеко, и поросшие лесом, но разгуляться особенно было негде. Каждый раз с большим трудом приходилось разыскивать достаточно широкое место под лагерь. Обычно все подходящие поляны или плоскогорья были заняты кельтскими деревнями. Поэтому Ларин не раз отдавал приказ вставать на ночлег рядом с какой-нибудь деревушкой.
Так они шли еще целых три дня от селения к селению, которых здесь оказалось немало. А вот больших городов пока не встречали, хотя по мере приближения к воде деревни становились все крупнее и богаче. А в одной Леха с удивлением обнаружил даже небольшой монетный двор, — здешние умельцы по приказу своих вождей отливали собственную монету и копировали македонские. А кроме того, развлекались изготовлением украшений. Довольно искусных, надо сказать. Ларин не удержался и обменял у них одно особенно полюбившееся ожерелье на скифский кинжал, решив подарить его Заране, когда доберется до Крыма. Правда, как скоро это случится, он и думать не стал, чего себя зря расстраивать. Но ожерелье было красивым.