В отсветах близкого костра лицо пленного казалось бесстрашным, а голос угрожающим. И если бы не путы на руках, можно было бы подумать, что это он допрашивает стоявшего перед ним бородатого человека в панцире, а не наоборот.
Ларин помолчал. Это был не простой гоплит, а греческий офицер, командовавший пехотинцами в момент атаки. Можно сказать, такой же морпех, как и Ларин в прошлом. Дрался он отлично, и Леха даже испытывал к нему некоторое уважение, но простить такую наглость не мог. Все же грек проиграл свою битву и должен был за это ответить.
— Я командую этим караваном, — проговорил Ларин.
— Этим сборищем убогих лодок? — поерничал грек, рассмеявшись и призывая остальных пленников посмеяться вместе с ним. Зря он это сделал, Леха и так не был особо терпеливым, а тут его терпение лопнуло сразу.
Ударом ноги в грудь он заставил грека рухнуть на каменистую землю и откатиться в сторону. А когда тот, перекувыркнувшись пару раз, замер на спине, Ларин подскочил к нему с выхваченным клинком и еще раз пнул сапогом в бок. Грек застонал.
— Это сборище лодок не так впечатляет, как ваш корабль, но именно оно сегодня победило, — прохрипел адмирал и вновь пнул затихшего было грека. — Кстати, ваша триера теперь моя. Тебе будет приятно узнать перед смертью, что изделие греческих мастеров послужит хорошему делу — на ней я буду топить ваши корабли.
Сказав это, он вонзил свой меч греку в живот и, вытащив обратно, пробормотал:
— Не выйдет у нас разговора по душам.
Сделав знак охранникам унести мертвеца, Леха прошелся перед помрачневшими пленниками. Выждал минуту, пока они получше осознают свое положение, и наконец нарушил молчание.
— Вы храбрые воины. Я очень утомлен сражением с вами, в котором погибло много моих людей. Но если кто-нибудь еще попытается оскорбить меня, я просто казню всех. Не такая уж вы ценная добыча. Спасти себя сможет лишь тот, кто ответит на мой вопрос.
Ларин вновь выдержал паузу и, скользнув по лицам, обратился на этот раз к командиру гребцов:
— Кто ты и как здесь оказался?
— Меня зовут Кратон, я гортатор на этой триере.
— Это я знаю, — кивнул адмирал, все еще не вложивший окровавленный акинак в ножны. Его острие выписывало замысловатые фигуры перед самым носом побледневшего Кротона, который, похоже, хотел жить больше других.
Его острие выписывало замысловатые фигуры перед самым носом побледневшего Кротона, который, похоже, хотел жить больше других.
— Наш полис — Томы. Мы прорвались сквозь скифские заслоны на реке, когда подошли к крепости и попытались высадить солдат на берег. Но защитники крепости отбили нападение, уничтожив три из пяти кораблей. Обратно нам дороги не было, и капитан приказал плыть дальше, чтобы достичь земель, неподвластных скифам. Но когда увидел караван без охраны…
— Ваш корабль единственный из тех, кто прорвался сюда? — оборвав пленника, уточнил Ларин, с удовольствием отметив про себя, что крепость все еще в руках скифов.
Грек быстро кивнул.
— А как вам удалось так далеко продвинуться по реке от устья? — сказал адмирал, сделав движение, чтобы убрать клинок в богато украшенные ножны. Ответа Ларин ждал, боясь услышать плохие новости. Но все же услышал.
— Томы и Одесс послали свои корабли сюда, разгромив скифский флот в устье, — проговорил гортатор, — корабли из Одесса и большая часть наших судов остались в нижнем течении реки, а нас отправили на разведку сюда, чтобы побеспокоить скифов так глубоко в тылу и показать им…
— Ну продолжай, — подбодрил запнувшегося пленника адмирал, наконец убирая кинжал, — что вы хотели показать скифам?
— Что отныне здесь командуют греки, — закончил Кратон, опустив голову.
— А вот тут ты ошибаешься, — снисходительно пояснил ему и остальным Ларин. — Скоро мы выбросим греческие армии обратно, а потом займемся и вашими родными полисами. Такое нападение ни наш царь, Иллур, ни я не оставим безнаказанным.
Ларин вдруг резко развернулся и посмотрел на вздрогнувшего гортатора.
— Так ты говоришь, что весь флот, охранявший устье, уничтожен? Все корабли?
— Нескольким квинкеремам удалось уйти в сторону Тиры, — нехотя признал Кратон.
— Значит, не весь, — усмехнулся Ларин, — что же, ты принес хорошую весть, и я оставлю тебя в живых. Ведь это был мой флот.
Все греки, стоявшие на коленях у камня, как по команде подняли лица, посмотрев на того, кто решал сейчас их судьбу. На лицах пленников явно читалось удивление и, против воли, даже некоторое уважение. Теперь они поняли, с кем сражались, пусть у него и не было своих лучших кораблей.
— Что же мне делать с остальными? — наигранно удивился Ларин, приближаясь к пленникам. — Может быть, просто казнить, ведь пользы от вас уже нет.
Он помолчал, давая им возможность вымолить пощаду. Но остальные греки молчали.
— Ты, кажется, тоже пехотинец, — уточнил Ларин, посмотрев на помощника убитого им офицера, — командовал гоплитами?
— Да, — пробормотал грек, едва открыв рот.
— Знаешь что-нибудь о том, армии каких полисов идут сюда?
— Знаю, — ответил тот. — Сюда идут фиванцы, аркадцы и воины Аргоса. Они уже победили одно македонское войско.
— А что же афиняне и спартанцы? Разве они не желают сразиться со скифами, — удивился Ларин и добавил, усмехнувшись: — Чтобы доказать им, что отныне здесь командуют греки.