Но то, что он увидел, заставило его замереть на месте, а ладонь лечь на рукоять фалькаты. Капитан корабля был привязан к стулу веревками, а по его безвольно повисшей голове текла кровь. Позади бесчувственного тела находились четверо пехотинцев, один из которых вытирал окровавленные руки о ткань полотенца.
— Да, он ждал вас, — подтвердил голос из-за спины Федора, — очень ждал. И мы тоже.
Фалькату Чайка выхватить не успел. Удар по голове чем-то тяжелым погасил свет в его глазах.
Созание вернулось не сразу. В голове шумело, но не только от удара. Было ощущение, что его чем-то опоили и он пробыл в состоянии отрешенности довольно долго. Сначала Федор ощутил, что по-прежнему одет в свои доспехи и лежит на чем-то мягком и удобном, явно в кресле. Затем, по укоренившейся за время войны привычке, не открывая глаз, он прислушался. Звуки могли многое сказать. Он услышал слабый шум ветра и перешептывание деревьев, словно из помещения, в котором он находился, была открыта дверь, что вела во двор или сад, полный высоких деревьев.
«Откуда здесь деревья? — удивился Чайка, все еще лежа с закрытыми глазами и пытаясь заглушить боль в затылке, вернувшуюся вместе с сознанием. — На побережье ничего выше кустарников не росло. Значит, меня перевезли в другое место. Но кто и зачем?»
Здесь было также заметно прохладнее, чем в том месте, где на него напали. А кроме того, вокруг были запахи жилища, просторного, хорошего и богатого. Здесь пахло совсем не так, как в той хижине на берегу. Это Федор понял сразу, едва втянув запахи.
«Во что же ты вляпался, брат Федор», — подумал Чайка, осторожно попытавшись пошевелить руками, и вдруг понял, что не связан.
Он лежал абсолютно свободно в кресле и мог двигать руками и ногами. Это открытие потрясло его. А спустя мгновение он уловил шорох и ощутил чужую энергию. Рядом находился человек. И этот человек уже давно наблюдал за ним.
— Баал-Хаммон действительно благоволит к тебе, Чайка, — произнес очень знакомый голос, поняв, что Федор уже пришел в себя. — Если бы Гасдрубал прислал с письмо кого-нибудь другого, то посланец был бы уже мертв. Но тебе повезло, что с моими людьми был Акир. Он спас тебе жизнь.
Сделав над собой усилие, Федор открыл глаза и посмотрел на сенатора. Магон стоял напротив, всего в трех шагах, сложив руки на груди и закутавшись в темно-зеленый балахон. Поверх сложенных рук тускло поблескивала золотая цепь с амулетом, символом Карфагена. Дородная фигура седовласого сенатора возвышалась посреди знакомого кабинета, — не раз Федор уже бывал здесь, — рядом с массивным креслом, украшенным золочеными ручками в форме птичьих голов.
— Меня перевезли в Карфаген? — не поверил своим глазам Чайка, осторожно пошевелив руками, и, чуть подаваясь вперед в кресле, осмотрелся. — Но зачем? И кто эти люди, напавшие на меня?
— Это мои люди, — ответил Магон и тоже сел в кресло напротив, взяв со столика чашу с вином.
За окном вечерело. Сквозь открытую на террасу дверь пробивался неровный свет уже горевших на ее полу жаровен с углями. Сенатор неторопливо потягивал вино из чаши, украшенной драгоценными камнями, ничего не спеша объяснять и словно давая Федору время обо всем догадаться самому. По всему было видно, что Магон не торопится, но все же намерен о чем-то поговорить со своим пленником. Отсутствие пут на руках и ногах ничуть не обмануло Федора, на этот раз он был в этом кабинете не гостем, а именно пленником.
Никого из охранников поблизости Чайка не заметил. Кабинет был абсолютно пуст. Но это тоже еще ни о чем не говорило. Вернее, наоборот, говорило о многом. Наверняка охранники были у дверей и в саду, под террасой, так что Федор даже и не думал, что сможет легко сбежать при случае. Но, как боец, все же просчитывал варианты. Хоть его и опоили какой-то гадостью, державшей в забытьи несколько дней, необходимых, чтобы добраться до Карфагена, но своим сознанием он уже вновь овладел полностью. Тело тоже подчинялось, это он понял, пошевелив рукам и ногами.
— Ты хочешь сбежать? — усмехнулся Магон, посмотрев сначала на закрытую дверь в кабинет, а потом на открытую, ту, что вела на террасу.
«Значит, я не ошибся, — прикинул Чайка, — охраны полно. Но этот старик, которого я при желании могу убить одной рукой, совсем не боится оставаться наедине с человеком, которого почему-то теперь считает своим врагом. Почему?»
— Зачем мне бежать? — не очень уверенно изобразил удивление Федор, тоже решив не торопиться с выводами. — Разве я враг вам?
— Вот это я и хочу понять, — проговорил Магон, отпивая еще вина и делая жест рукой, разрешавший Федору сделать то же самое, — нас с тобой связывает кое-что в этой жизни. Именно поэтому я не разрешил казнить тебя немедленно как изменника.
— Изменника? — едва не вскочил со своего места Чайка. — Я получил уже несколько ранений, воюя за Карфаген! Как вы могли назвать меня изменником?
— Уже много времени, Федор, ты воюешь на стороне изменника, — медленно произнес сенатор, — и ты слишком близок к нему, чтобы ни о чем не догадываться. Я полагаю, либо ты искренне предан ему, либо ты слепец.
— Теперь вы называете изменником Гасдрубала… — не поверил своим ушам Федор, но невольно продолжил логическую цепь, которая напрашивалась после слов сенатора, — или даже самого Ганнибала.
Я полагаю, либо ты искренне предан ему, либо ты слепец.
— Теперь вы называете изменником Гасдрубала… — не поверил своим ушам Федор, но невольно продолжил логическую цепь, которая напрашивалась после слов сенатора, — или даже самого Ганнибала. Того, кто верой и правдой бьется с римлянами, чтобы привести армию Карфагена к победе. Я не понимаю вас.