«А городишко-то все же поменьше Тарента будет, — резюмировал Федор, обобщив увиденное снаружи, и, прошагав по нескольким улицам, запруженным повозками, до казарм, что располагались в высокой части Тарракона, спускавшегося террасами к морю, — раза в два, а то и в три».
На месте их ждали командиры, предупрежденные Гасдрубалом. Прибывшие войска были немедленно размещены на постой. Приказав Адгерону, Карталону и заменявшему его Урбалу обживаться, есть и отдыхать, пока позволяет время, Федор направился вслед за Балезором, прихватив с собой Летиса и еще человек пять в качестве охраны.
Дворец Гасдрубала — а это был именно дворец, хоть и хорошо укрепленный, с колоннами, портиками и целым внутренним парком — они нашли быстро, минут через двадцать. Пройдя через многочисленную охрану, Федор был введен в небольшой зал, из которого открывался хороший вид на море, особенно если выйти на балкон. Что Федор и сделал, едва Балезор оставил его, сообщив напоследок:
— Гасдрубал велел обождать здесь.
Оказавшись на балконе, Чайка смог воочию убедиться, что блокада Тарракона с моря была полной. Если не считать римских квинкерем, запиравших порт, то за ними, чуть дальше в сторону римского лагеря он увидел еще около сорока таких же кораблей, а в глубине моря бороздили волны стаи триер. Сколько еще военных судов стоит у берега, скрытого от взгляда холмами, было не разглядеть. Чайка даже похвалил мертвых послов за то, что надоумили плыть его в Сагунт, а не пытаться прорываться сюда морем. С его силами это была безнадежная затея.
— Неужели Рим перебросил сюда весь свой флот, — сказал Федор вслух.
В очередной раз он поразился упорству, с каким обреченный сенат вел борьбу за далекую Испанию, вместо того чтобы укреплять морские границы вдоль римских земель.
— Нет, не весь, — раздался за его спиной уже знакомый, высокий голос с легкой хрипотцой, заставив вздрогнуть.
Гасдрубал, в доспехах, но без шлема, неслышно вошел в одну из боковых дверей и уже некоторое время наблюдал за Федором.
— Рим прислал сюда много кораблей, — повторил Гасдрубал, тоже выходя на балкон и осматривая подступы к городу, — но не все, к счастью. Половину отвлекает на себя мой брат в Италии, иначе мы не выстояли бы так долго.
Остановившись рядом с Федором, он вновь смерил его взглядом и перешел к делу.
— У тебя письмо от моего брата, Чайка, — напомнил он Федору, зачем тот здесь, — а потом я хочу еще раз услышать рассказ о судьбе моих послов.
Федору от звуков этого голоса захотелось вытянуться по стойке смирно. Гасдрубал был на полголовы ниже его ростом и немного уже в плечах, даже несмотря на доспехи, но в нем чувствовалось умение повелевать.
Чайка немедленно полез рукой за кирасу и вытащил из-за нее специальный кожаный мешочек, в котором он хранил драгоценное послание. Сняв его с шеи, он протянул Гасдрубалу с поклоном. А тот, взяв письмо, удалился обратно в зал, где находились большой стол и несколько массивных кресел. Сорвав печать, которую он предварительно осмотрел, Гасдрубал жадно впился в содержимое папируса глазами.
«Не доверяет, — поймал себя на мысли Федор, вспомнив историю доставки этого письма, — и правильно. Кругом одни шпионы, не поймешь, кому верить».
Он продолжал со своего места искоса поглядывать на главнокомандующего, и от его наметанного взгляда не ускользнуло выражение почти что счастья, с которым Гасдрубал закончил читать.
«Что же Ганнибал там написал своему братцу, — озадачился больше прежнего Федор, раздираемый любопытством, — не зря, видно, послов пытались перехватить. Жаль только, первое письмо все же попало в руки врагов».
И тут ему в голову пришла странная мысль. «А может, и не было там ничего интересного, в том письме, — подумал Чайка, глядя, как Гасдрубал немедленно сжег послание, бросив его в очаг, — может быть, Ганнибал доверил его только мне, а Хират уже был под подозрением и вез пустышку для отвода глаз. Если так, то Ганнибал просто гений шпионажа, все продумал, все предусмотрел».
Чайка вдруг вспомнил того человека на рынке Тарента, когда город еще находился во власти римлян, очень похожего на Ганнибала, только переодетого. Но командир двадцатой хилиархии мог бы поспорить с кем угодно, что это был он, Великий Карфагенянин, сам решивший рискнуть жизнью ради шутки, пробравшись в логово своих смертельных врагов. «Ну и семейка, — подумал Федор, едва успев подавить улыбку при приближении Гасдрубала, — один брат другого стоит».
— Ты принес хорошие вести, Чайка, — произнес пуниец, скользнув взглядом по лицу Федора, которому показалось, что собеседник видит его насквозь, — а теперь расскажи мне, как погибли мои послы.
При всем невольно возникшем напряжении и официальном тоне, которым изъяснялся главнокомандующий, Гасдрубал ему понравился. В нем чувствовался прямой стиль Баркидов, привыкших опираться на военных людей в своей политике больше, чем на помощь сенаторов. Ему хотелось верить. И Балезор явно был прав, утверждая, что армия любит Гасдрубала не меньше, чем его брата.
— Хират, который вез другое письмо, — начал Чайка, — был убит в Лилибее. Те люди, что напали одновременно на него и на меня, похоже, знали о письме и были подосланы римлянами. Хотя я не знаю, как они проникли в так хорошо охраняемый город. Наверняка им помогал кто-то из местных.