Он тяжело вздохнул.
— Убереги тебя Судьба оказаться в моей ситуации, дочка. И пусть она хранит тебя сегодня ночью, — он поцеловал меня в лоб и ушел.
Чтобы отвлечься от грустного разговора, я поела и все же решилась связаться с больницей, где лежал Вольф. Упустила возможность пообщаться в реальном времени, когда была на Тропезе, теперь придется писать письма. Я несколько раз переписывала коротенький ролик, пока он меня более-менее не удовлетворил, и отослала. Ох, как тяжело ждать, а ведь Вольф может быть на каких-то процедурах и вообще увидеть его завтра, а то и позже. Через полчаса я взяла себя в руки и позвонила Даниэлю. Вызов шел долго, никто не подходил. Перезвонила еще раз.
— Да кому там неймется? — услышала я вместо приветствия и увидела чистенькую полупустую комнату, залитую светом.
— Здравствуй, Даниэль. — В комнате резко стало тихо.
— Мне не видно тебя, — мягко напомнила я. Он показался.
— Здравствуй…те. — Он очень похорошел, ушла синюшная бледность и припухлость глаз, под футболкой чуть прорисовывались мышцы, которых раньше не было.
— Я хочу пригласить тебя в гости завтра, где-то к двенадцати. Я скоро опять покину Синто, и мне очень бы хотелось увидеть тебя до отлета.
— Извините, у меня дела, я только вхожу в курс дела и не могу оставить сад на целый день, — он говорил, глядя в пол. Тебе страшно встречаться со мной Даниэль, мне тоже, но надо, нам обоим это надо.
— Тогда я прилечу к тебе, ты сможешь уделить мне пару часов?
Тут он посмотрел на меня, наши глаза встретились, это было как… включение магнита. Мне очень захотелось опять оказаться в его растворяющих объятьях. С ним происходило то же самое. Он согласился прилететь завтра. Разговор был окончен, но никто не мог первым отключиться. В конце концов это сделал Даниэль, и я без единой мысли смотрела на экран какое-то время. Что он со мной делает? И не поспешила ли я пригласить его на завтра, раз сегодня мне предстоит вечер с Синоби?
Я поразмышляла над этим, и меня обуяло веселое равнодушие — будет как будет! Вот кажется, что знаешь себя и разбираешься в себе, а потом происходит такое, что выбивает напрочь… То, что должно пугать, не пугает, то, что должно радовать, не радует, чего-то хочется, а чего — не поймешь… Интересно, я одна такая странная или все люди такие?
Я прилетела в поместье Синоби раньше на три часа, встретилась с младшим братом, поблагодарила за сохранность «души»; он посетовал, что ее пришлось отсылать, что я не забрала ее сама, мол, нехорошо. Мы поболтали какое-то время, смышленый он мальчишка все-таки. Потом нашла маму Яну, и она провела меня к дочери. Очаровательная серьезная маленькая леди.
— Ты моя мама, — тут же заявила она. Да, дочка переняла у Викенов цвет волос. Я молча закивала, сказать ничего не получалось.
Я молча закивала, сказать ничего не получалось.
— Посмотрите, ко мне мама пришла! — закричала она, обернувшись к друзьям, таким же малявкам от двух до четырех. Налетела толпа.
— Что-то она маленькая какая-то, — авторитетно заявил мальчик постарше. Это вызвало лавину обсуждений меня и моей внешности. Я взглядом взмолилась о помощи к маме Яне, та быстренько переключила сорванцов и увела играть. Мы остались вдвоем, я усадила на руки мою Мегги-Лану, и она тут же принялась мне рассказывать о своей жизни и о товарищах. Мелькнула дурацкая мысль, что уже в таком возрасте детей учат докладывать, но все было куда проще, дочка стремилась ввести блудную маму в свою жизнь. Мне стало ужасно стыдно. Я, как могла, поддерживала разговор и запоминала, кто рыжий Санька, а кто быстрее всех взбирается по канату, и прочее. Наговорившись, дочка заявила:
— Ну, все, пойдем, ты же знаешь, кто приходит, тот играет со всеми. — Да, я помнила эту традицию и до сих пор помню чужую маму, которая играла с нами больше всех. Играли во «Льва», я с завязанными глазами ловила хохочущих и визжащих малышей, а потом отгадывала, кто это. Время пролетело незаметно, пришла пора прощаться.
— Когда ты сможешь прийти в следующий раз? — строго спросила дочка.
— Я не знаю, доченька, — честно ответила я — Я скоро улечу опять на другую планету и не знаю, когда вернусь.
— Ну ладно… Раз на другую планету, я не буду обижаться, — серьезная до невозможности. — Но когда ты опять прилетишь, ты придешь?
Я закивала:
— Обязательно.
— А может, до отлета ты сможешь еще раз прийти?
— Я постараюсь, очень, но не могу ничего обещать.
На прощание я обняла ее и поцеловала, вместо «до свидания» услышала «приходи».
Когда я ушла, глаза были на мокром месте.
— Больно? — спросила мама Яна. Я закивала.
— Всем больно. Но вспомни, долго ли ты грустила?
— Кажется, нет…
— То-то же, мы не зря свой хлеб едим. Не расстраивайся, просто старайся приходить почаще.
— Спасибо вам, — и я обняла ту, что заменила мне мать.
Ужинали мы с лордом вдвоем в его домике, на кухне, у нас принято близких людей принимать на кухне, более официальное общение уже в гостиной. Еда была выше всех похвал, я не ожидала, что так ей увлекусь, но застольная беседа не клеилась.
— У тебя отменный аппетит, — сказал Синоби, чтобы завязать разговор. Он, кстати, принялся мне «тыкать», как только мы остались наедине, а у меня язык не поворачивался сказать ему «ты».