Мы еще какое-то время обсуждали сроки операции, места нашего выхода из пиратского сектора и прочие оргмоменты. Саму же операцию предстояло разработать совместно с русом, что ж, ему и карты в руки. В конце нашего собрания, когда заверялся договор, лорд Хорес вдруг выпалил:
— Если вы все-таки примете решение уничтожить объект операции, вам придется предоставить веские доказательства в пользу своего решения.
Все мое сочувствие к нему в момент испарилось.
— Я прекрасно понимаю, что нужны очень веские доказательства, чтобы уничтожить вашего единокровного брата, лорд Хорес.
Мой ледяной тон не остался незамеченным. Лорд Ларин добавил:
— Вообще постарайтесь его вывезти, даже если у вас будут сильные сомнения в его лояльности.
— Да, лорд Ларин, я понимаю, что даже если он стал врагом, он все равно является носителем важной информации. И если будет возможность хоть как-то доставить его на Синто, не подвергая себя смертельной опасности, я это сделаю.
Кажется, мой ответ всех удовлетворил.
После Совета мне хотелось только одного — остаться в одиночестве. Нет, еще, пожалуй, поесть. Я вышла раньше всех, дав возможность лордам пообщаться без посторонних, но за мной тут же вышел некст Грюндер. Он обаятельно улыбнулся, при том что он был ужасно некрасив — большой рот, нос с горбом, а главное, шокирующее черные из-за нанолинз глаза, он был ужасно обаятельным, сразу же захотелось улыбнуться ему в ответ. Что ж, хвала его воспитателям, привившим ему это обаяние, иначе люди от него бы просто шарахались.
Что ж, хвала его воспитателям, привившим ему это обаяние, иначе люди от него бы просто шарахались.
— Леди некст Викен, я отвезу вас к нам, рус у нас. Он вам понравится.
Мне показали стереофото руса Радика Назарова. Ему было тридцать шесть лет, и выглядел он, как опасный негодяй. Хотя если он работает среди пиратов, то как еще ему выглядеть.
— Очень надеюсь, что вы не ошибаетесь, лорд некст Грюндер.
— Ой, да какие между нами, некстами, церемонии, бросайте их. Зовите меня Грюнд. И давайте перейдем на «ты», — и не дождавшись даже кивка от меня, продолжил: — А как тебя лучше звать?
Я подумала.
— ВикСин, зовите меня ВикСин.
— Ну что ж ты мне выкаешь?
— Да потому что между нами разница, как между кошкой и тигром, только и сходства, что род кошачьих.
Он сложился пополам от хохота.
— О, какая прелесть, чувствуется школа.
— Какая школа? — он меня совсем заморочил.
— Школа гейш. Меня еще никто не сравнивал с тигром, вот с борзой — это да.
Я не нашла ничего лучше, чем спросить:
— А что такое борзая?
— Собака, такая большая и очень худая. Нет, ну если я тигр, то Соболев тогда кто? А?
— Лигр, — нашлась я; лигры сейчас опять входили в моду. Я сама и не заметила, как Грюндер раскрутил меня на «игру гейши», а заметив, посерьезнела. И как со мной это частенько бывает, в самый неподходящий момент в голове что-то повернулось, и разрозненные картинки сложились в одну. Грюндер и Шур беседуют, Шур испепеляет взглядом Грюндера, Шур насмешничает в ответ на мое бешенство… С языка сорвалось:
— Чья это была идея?
— Какая? — он еще не переключился.
— С вашей речью?
На меня взглянул руководитель службы расследования уголовных преступлений, а не очаровательный страшилка.
— Моя. А что, не понравилось?
— Боюсь, моего отца она бы взбесила.
— А я при нем бы и не выступал, мы знали, что ты прилетела одна. Многие были не согласны посылать тебя, а еще так вовремя названный код — это хороший ход. Да и вообще, ты произвела очень выгодное впечатление.
— Вы мне льстите, некст Грюндер, — саркастично заметила я. — А кто — мы?
— Разработчики акции и Ларин.
За разговором мы подошли к флаеру и сели. Я была не рада, что завела серьезный разговор, хватит с меня и Совета. Да и предстоящее общение с русом…Некст Грюндер, видно, это понял и спросил шутливым тоном:
— О чем задумалась?
— О том, что ни за что на свете не хотела бы увидеть вас в гневе.
Он был шокирован.
— Почему?
Я наклонилась к нему и, глядя в глаза, произнесла:
— Уписаюсь со страху.
Хорошо, что автопилот перехватил управление, разбились бы в лепешку. Когда Грюндер отсмеялся, колотя рукой по коленке, я озвучила эту свою мысль.
— В лепешку! Так ты еще и анахронизмы знаешь?
— Я — нет, от брата нахваталась…
— А ну-ка, расскажи мне что-нибудь!
И мы, перебивая друг друга, принялись вспоминать что-нибудь позаковыристей, попутно проверяя, знает ли второй происхождение слова.
Через минут пять я не выдержала и рассмеялась. Каков, а? Похоже, ему даже не приходится запугивать подозреваемых.
— А вы сами допросы проводите?
— Уже нет, а что?
— Да так, подумалось, что вам, наверное, выбалтывали все без всякого нажима.
Он улыбнулся.
— Кстати, ты считаешь меня уродом?
Ну и повороты у нашей беседы, и это притом, что не можешь нормально посмотреть в глаза собеседнику — красные светочувствительные глаза альбиноса закрыты линзами так, что почти не видно зрачка. Дискомфортно.
— А вы считаете меня красавицей?
— Нет, и я первый спросил.
— Нет.
— Что нет?
— Я не считаю вас уродом. И вообще, в вас можно запросто влюбиться.
— Вот как? Из тебя бы вышла хорошая гейша, они влюбляются, во что ни попадя.