Я задумалась о том, что сегодня обвалился еще один кусочек моего мира, в котором все было хорошо, легко и понятно. Перепуганный писк регенератора звенел в ушах.
— Позови врача.
— Зачем? — спросила я.
— Позови! Врача! — в бешенстве прокричал он.
— Вы ж хотели умереть, вот вам идеальная возможность, — и я с силой выдернула питание регенератора из сети. Регенератор заткнулся. Ташин опешил.
— Синоби! — крикнул он из последних сил.
Я метнулась к двери, благо она была без всякой электроники, и подперла ее. Оглянулась, Ташин смотрел на меня со смесью ужаса и неверия.
— Зачем вам жить? — спросила я.
— Чтоб тебя убить, тварь малолетняя, — выдал он.
Я покачала головой.
— Нет, не пойдет. Я убью вас на дуэли. Зачем медикаменты переводить?
Он закрыл глаза, борясь со злостью.
— Я хочу, чтобы… Ташины доказали, что они лучшие хозяева крепости. Что мы настоящие синто, помнящие о долге. Чтобы ни одна тварь не посмела назвать нас рабами и сказать, что у нас прокисла кровь! — он яростно смотрел мне в глаза.
— Что ж, это, пожалуй, сгодится, — ответила я спокойно.
Я отперла дверь и вышла, Синоби-Чех, который наблюдал за нашим общением с визора, бросил на меня короткий взгляд и устремился к пациенту.
Ну вот, нажила себе врага, подумала я, будущий лорд Ташин не простит мне той вивисекции души, что я ему устроила, и вообще он благодарностью не отличается.
Каким-то образом о моем разговоре с Ташин-Греко к вечеру знали все. Наверное, Синоби-Чех доложил в семью, а лорд Синоби поделился информацией с коллегами.
— Ну ты даешь, — сказал мне Грюнд, позвонив на браслет, — никогда не знаешь, чего от тебя ждать.
На мое недоумение он рассказал, как они смотрели запись, и добавил, что Соболев теперь по потолку готов бегать, поскольку выходит, что они тогда профукали убийство. Я, закатывая глаза, подумала о том, что мне надо сидеть дома и не подходить к визору, а лучше надеть белую маску и поселиться у Ланы, чтоб никто не нашел. Кроме будущего лорда Ташина, еще и Соболев мне будет «благодарен».
Поздно вечером я спросила у отца, который уже все знал, что же мне делать, ведь нажила двух врагов за один день. Отец меня успокоил: насчет Соболева, мол, можно вообще не волноваться, а перед Ташином надо будет извиниться, при свидетелях или без — это уж мне решать, насколько сильно я его задела, и сделать это желательно в день, когда род Ташиных объявят хозяевами крепости. Перспектива прилюдных извинений меня не радовала, но с другой стороны, лорд Ташин будет членом Совета Безопасности, и иметь его в недоброжелателях себе дороже.
Я помогала отцу собираться в командировку на Деправити, он поручил мне закупку медикаментов.
Я помогала отцу собираться в командировку на Деправити, он поручил мне закупку медикаментов. Чтобы найти некоторые из них, мне пришлось облететь все обжитые территории и получить доступ к семейным врачам посольских семей. В который раз я убедилась в авторитете отца, одно его имя открывало передо мной двери. Я заподозрила, что получила такое поручение неспроста, за один день я перезнакомилась с пятью семьями, выдержала пять собеседований — от коротких и емких, до пространных и пристрастных; всем было интересно, что же представляет собой некст семьи Викен.
Вернувшись поздно вечером домой, я обнаружила в гостиной склад вооружения от лучевиков до мини-гаубицы, несколько видов мощнейших бомб, ящики с химическими и разрывными гранатами и отца, сосредоточено пакующего все это добро.
Мне слегка поплохело.
— Папа, скажи, что это все на продажу, — мой голос прозвучал совсем по-детски, я откашлялась.
— Вот контейнеры, запакуй медикаменты согласно спецификаций, — было мне ответом.
Я принялась молча паковать привезенные препараты, сверяясь с требованиями по их хранению и перевозке. Закончив, я предложила помощь, и мы уже вместе продолжили паковать опасный груз. Я не повторяла вопрос, выжидая, когда отец немного смягчится.
Далеко за полночь мы закончили работу и отправились перекусить на сон грядущий. Отец был весь в своих мыслях. До меня уже дошло, что весь этот арсенал не на продажу, а для использования, иначе отец уже давно бы меня успокоил.
— Ты заметила, что они псионы? — вдруг спросил отец.
Я в удивлении отрицательно покачала головой.
— Белые или черные? — спросила я, понимая, что речь идет о чужих.
— И те, и те, — ответил отец. — Причем белые вызывают этакий слюнявый восторг, а черные — страх и агрессию. Разве нет?
— Насчет черных — да. — Я вспомнила свои эмоции; действительно, страх и агрессия.
— А насчет белых… может быть, — я уже начала сомневаться, а было ли только моим решение оставить чужих в живых.
— Как ты думаешь, русы успокоились, или следует ждать новой волны? — отец сменил тему. Я тяжело вздохнула.
— Они ведь не пойдут на открытую агрессию; одно дело остаться в качестве охранников и защитников, совсем другое — прийти агрессорами, разве нет? Да и вообще, они как-то раньше не проявляли активности в отношении нас, в отличие от того же ЕвСа.
— Они знали о чужих, и этим была продиктована их агрессия, они пытались найти нити и оборвать, пока не всплыло все наружу.
— Откуда они знали о чужих? — спросила я.