Опять навалилась усталость. Вот, значит, почему только я подходила — перетрахать, а потом перебить… Попадись мне психолог-аналитик, давший такое заключение, я б ему показала и перетрахать, и перебить.
— Эй, не отъезжай. Я не хочу, чтобы мои старания пропали даром… Не хватало, чтобы этот пацан сдох, после того как его вытащили.
— Тебе-то что, — в свою очередь зло сказала я. — Он же надиктовывает все, что знает. Передашь своим.
Рада перекосило.
— Вот что, сыкушка, ты мне мозги не трахай, поздно прикидываться настоящей синто. Побежала за мной, и никакого логического объяснения этому нет, так что хочешь — не хочешь, а ты нормальный человек…
Что за бред он несет? Точно, супергерой умом повредился на радостях.
— Ваши твари запихнули его к пиратам, и он не просто там болтался, а смог узнать довольно много, выполнял задание. А теперь вспомни! Вспомни, где ты его увидела и что с ним делали, вспомни его спину! И если вы, суки, не сможете его реабилитировать, если вы выбросите его на помойку, Господом Богом клянусь, что буду вашим врагом до конца дней своих, — орал Рад.
Я молча смотрела на него, не зная, что сказать и как реагировать.
— Я же вижу, ты нормальная, хоть и расписывали тебя, как… — недоговорил он и уже другим тоном продолжил. — Помоги ему.
— Рад, настоящий синто — это тот, кто живет ради цели. И цель эта — не скопить побольше денег, а чего-то добиться, в чем-то стать лучше. И синто никогда своих не бросают, — сказала я. Существует еще одно правило, которое соблюдается всеми синто: не восстанавливать против себя чужаков, тем более, если они профессионалы-диверсанты.
— Да если б знали о том, что ребенка на такое посылают, — не допустили бы, он считался погибшим, — продолжила я. Чувствовалось, что Рад остывает. — Конечно, я постараюсь помочь ему. Но задумайся хотя бы на минуту, как поступили бы твои руководители в этой ситуации, как бы они отнеслись к нему?
— Его бы отправили в почетную отставку.
— Вот-вот. И каково ему бы было в этой почетной отставке?
— К чему все эти разговоры?
— Да к тому, что мы не хладнокровные сволочи, какими так удобно нас считать. Мы люди своего дела, а дела бывают разные… Принеси мне что-нибудь протеиновое и витаминное, иначе я не встану.
Рад вышел, а я опять провалилась в забытье. Он вернулся с едой и медсканером, взял кровь на анализ. Я вяло ела, не чувствуя вкуса и мечтая опять уснуть.
— Все чисто, значит, и вправду нервное… Ну ты уж постарайся, возьми себя в руки, мне не справиться с ним одному. Я не знаю, что ему сказать, да и… Давай я тебе стимулятор введу.
— Подожди полчаса; я надеюсь, столько времени у нас есть? — Надо придумать план, а голова не работает.
— Подожди полчаса; я надеюсь, столько времени у нас есть? — Надо придумать план, а голова не работает.
— Полчаса есть, он еще что-то вспоминает, дотошный малый.
— Оставь стимулятор и приглядывай за ним, я выйду максимум через час.
Еда подействовала, и стимулятор не понадобился. Наконец в голове сложилось подобие плана, и я отправилась в столовую.
Хорес уже прекратил запись и сидел с ногами на стуле, обхватив колени руками. Рада не было — это к лучшему. Я неуверенно покрутилась, что-то наливая себе. Хорес смотрел в пол, уходя от малейшего контакта. Я уже прикидывала, с чего начать, чтоб втянуть его в разговор…
— Вы и вправду синто? — раздался за спиной усталый голос. Я обернулась.
— Да, а что?
Он пожал плечами.
— То, что я побежала за Радом?
Он кивнул.
— Я некст Викен-Синоби, я не разведчик и не диверсант.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Тогда почему же?..
— Хорошо ставлю «зеркало», долго его переношу, происходящее под «зеркалом» не несет никакой эмоциональной окраски.
Он кивнул: «Понятно», и опять уставился в пол. Я села рядом, почти касаясь его; он попытался отодвинуться, но, сидя на стуле, у него мало что получилось, он отвернулся.
— Тебе неприятно мое присутствие? — спросила я.
Он дернулся и зло ответил:
— Да.
— Почему?
Он развернулся ко мне.
— А вам? Вам нравится находиться со мной? Вот так, рядом? Вам нравится быть близкой с тем, кого придется устранить? Ведь слово «убить» не употребляется, да?
Мне захотелось съездить кулаком по этому злобному и перепуганному лицу, вместо этого я горько сказала:
— Зачем ты так? Мне, конечно, досталось несоизмеримо меньше, чем тебе, но мне и это тяжело вынести.
— Да что тебе досталось… — буркнул он уже не зло, помолчал, подумал, решился: — Что меня ждет? Что со мной будет? — спросил он, глядя в глаза.
— Я не знаю точно. Наверное, поселишься где-то в сельской местности, будешь жить в свое удовольствие, но работать в системе безопасности не будешь наверняка.
Он горько рассмеялся.
— Ага, сотрут память, наложат личность фермера, и буду жить я в свое удовольствие.
— Прекрати, пожалуйста. Мы виноваты перед тобой, и скорей всего искупать вину никто не собирается, но убивать или стирать тебя… Ты действительно думаешь, что мы на такое способны?
— Ты, некст слабого рода, которого Синоби запихнули в пекло лишь потому, что в тебе их кровь, что ты можешь обо всем этом знать?
— Вообще то у меня первый ранг, и мой отец член Совета Безопасности, он посол.