25
Странное спокойствие снизошло на Сергея. Он сделал все, что мог, и не его вина, что он остался один. Это не повод опускать руки. Так даже легче. В конце концов, он никогда не был командным игроком. Их всегда было только двое — он и Триста двадцатый. Он понимает, что хуже быть уже не может. Видимо, от этого на душе становится легче. Что бы не произошло теперь — это к улучшению. Словно пройден перевал и тропинка вьется вниз, в долину. Думать именно так, а не иначе, приятно.
Контузия время от времени напоминает о себе тошнотой и головной болью. Когда изображение в глазах начинает двоиться, заботливый автодоктор колет его какой то дрянью, отчего окружающие звуки начинают пробиваться к сознанию, словно сквозь плотную вату.
Он временно обосновался в подземелье, которое обнаружил, спустившись в подвал, чтобы помочь выбраться Триста двадцатому. Разрушенная стена открыла проход в технический туннель. Сейчас, сидя в абсолютной темноте под переплетением кабелей и труб, Сергей методично и тщательно, словно перед инспекторской проверкой, чистил винтовку. Третий раз за прошедшие сутки.
Он родился вновь другим человеком. Медлительным и обстоятельным. Настороженным, как дикий зверь. Не знающим жалости. Понимающим только целесообразность. Без страха и совести. Штаб сержант Кнут теперь мог бы гордиться своим воспитанником. Наверное, он теперь и есть — идеальный убийца. Универсальная машина для убийства и выживания. Его дух так крепок, что он может убить одним взглядом. Подумаешь — смерть! Просто неприятный переход из одного состояния в другое. Он видел — там, за гранью, тоже можно жить.
Он медленно, чутко ощупывая каждую деталь, собрал винтовку. Разложил перед собой свой скудный арсенал. Четыре магазина, один из них наполовину пуст. Одна плазменная граната. Одна осколочная. Одна дымовая. Две фляги. Одна из них пуста. Полупустая — пять плазменных зарядов — кассета к подствольнику. Стальная лопатка. Нож. Четыре плитки пищевого концентрата.
Стальная лопатка. Нож. Четыре плитки пищевого концентрата. Запасной картридж к автодоктору. Перевязочный пакет. Непромокаемая зажигалка. Сигнальная ракета. Фонарик. Тестер и шприц масленка для обслуживания КОПа. Универсальный ключ. Универсальная отвертка. Несколько пар носков. Рулон зеленого пончо. Баллончик с репеллентом. Пистолет с запасным магазином. Контейнер «мази». Мина попрыгунья. Не так уж мало, для того, чтобы просто пройти несколько километров до границы джунглей. А там ему сам черт не брат. Дальше и загадывать не стоит.
Он тщательно протирает куском разорванного нательного белья магазины, ощупывает края их герметичной упаковки. Аккуратно укладывает пластиковые бруски в подсумок. Осторожно вывинчивает и протирает взрыватели гранат. Расстегивает крепления брони, вылезает из панциря. Без привычной тяжести на теле ощущает себя голым червяком на дороге. Обрабатывает внутренности пластин чистящей салфеткой из комплекта брони. Протирает керамическое наружное покрытие. В рассеянном свете фонарика заливает ссадины в керамике быстротвердеющим ремонтным составом из тюбика. Запускает тест брони, проверяет уровень заряда ее батарей. Медленно снаряжается. Вщелкивает на место разъем кабеля питания. Расстегивает крепления ботинок. Протирает ноги салфеткой с антисептиком без запаха. Посыпает их гигиеническим порошком. Одевает свежие носки. Он готов. Просто идеальный служака ветеран с плаката на призывном пункте. Щеголеватый и чуточку усталый от убийств. До задницы опытный и упругий, как пружина. Он настолько крут, что его пук подобен выстрелу в упор. Где ты, где ты, штаб сержант Кнут?
Триста двадцатый стоит в карауле за изгибом туннеля. Твоя очередь, дружище. Пять фугасных снарядов. Начатый картридж для пулемета. Две универсальных ракеты «Оса». Половина картриджа с огневой смесью. Оружие вычищено и исправно. Броня покрыта царапинами и зуботычинами от пуль и осколков. Немного с запаздыванием реагирует правый манипулятор с пулеметом. Ничего, нам по самолетам не стрелять, а пехоте и так сгодится. Шаровые сочленения вычищены и смазаны. Слегка погнут кожух нижнего шарнира правой опоры. Чуть не сказал — «ноги». Плохо. Самостоятельно его не выправить. Длительного марша и высокой скорости шарнир не выдержит. Сергей добавляет смазки на проблемный участок. Не радикально, но все же поможет. Хотя бы временно.
— По сравнению с остальными мы с тобой легко отделались, а дружище? — шепчет он КОПу.
Робот молчит. Им не нужны слова. Он понимает, когда можно не отвечать. Он хвастается Сергею, транслируя записи прошедшего боя. Он беспокоится, что не сразу узнает человека Занозу. Человек Заноза другой. Человек Заноза любит КОПа триста двадцать?
Большая серая крыса не торопясь шествует вдоль стены. Замирает. Недоуменно зыркает бусинками глаз на странные существа. Необычно пахнут. Жратвы нет, чуваки? Чьи будете? Надолго к нам? Вот уж хрен. Это мои владения. «Валили бы вы отсюда на фиг, пацаны» — молчаливо советует крыса и шевелит усами.
— Пора двигаться, — говорит Сергей Триста двадцатому.
Они долго бредут по изгибам туннеля, стараясь двигаться в направлении плацдарма. Сергей впереди. Каждые двадцать тридцать шагов он останавливается, внимательно вчитывается в телеметрию КОПа. Чисто. Идут дальше. Перекресток. Шум воды из перебитой трубы. Поток уносится куда то в темноту. Рассеянный дневной свет из разлома в потолке. Отверстие перегорожено гнутыми прутьями арматуры. Куски рухнувшей бетонной плиты образовывают небольшой завал на полу. Из завала торчит чья то нога в гражданском рабочем ботинке. Уже ощутимо попахивает. Не повезло бедняге. Наверное, какой нибудь местный сантехник. Шум воды скрадывает гудение приводов КОПа. Перед завалом короткий отросток перехода в очередной подвал. Знать бы раньше, что гребаный Грузовой тракт можно пересечь по туннелям. Глядишь, обошлось бы и без бойни. Сергей, чертыхаясь, осторожно лезет через пыльные обломки.