30
Самурай удобно устроился на припорошенном пылью аэродроме банкетного стола. Дорогие деревянные панели стен испрещены шальными пулями. Пальмы в керамических кадках высохли и пожухли. Помещение небольшого банкетного зала на третьем этаже гостиницы уже ничем не напоминает респектабельное логово для чинных корпоративных оргий. Брызги выбитых стекол усыпали когда то натертый до блеска натуральный паркет. Все вокруг присыпано пудрой выкрошенной штукатурки. Красивые двери топорщатся щепками вокруг выбитого пулями замка. Перевернутые мягкие стулья грудятся в углу испуганным стадом. Кожаные диваны — как трупы огромных буйволов. Мошки транслируют привычные рожи врага вокруг.
За последние несколько дней Самурай настолько свыкся с их видом, что воспринимает их как часть скучного городского пейзажа. Он часто рассматривает их в прицел. Усваивает их привычки. Пытается обнаружить слабость. Подмечает странную суетность жестов. Одинаковость лиц. Слаженность действий.
Они не филонят. Не спят и не жуют на посту. Не курят в темноте. Не травят анекдоты в капонирах во время ночного дежурства. Чистят оружие часто и тщательно.
Чистят оружие часто и тщательно. Их простенькая амуниция всегда в порядке, чиста и подтянута, словно не они несколько дней назад под огнем «косилок» насмерть дрались с наступающей ротой «Альфа». Просто идеальные солдаты. Мечта любого командира.
Его рота, точнее, два ее взвода так и осталась в паре кварталов отсюда. Ее добивали два дня. Последними утихомирили снайперов. Чужие снайперы действовали как духи смерти, профессионально и неотвратимо. То, что он до сих пор жив — просто удача. Это потому, что он так и сделал ни выстрела, переползая от укрытия к укрытию, пока вертолеты поддержки утюжили улицы в тщетной попытке подавить огневые точки. Две его предыдущие позиции превратились в горящий щебень вместе с домами, в которых находились. Все тщетно. В этом поганом городишке стрелял каждый камень. Маленькие солдаты стояли на своих позициях насмерть. И неизменно побеждали, когда машина огневого подавления давала сбой. Вся тактика вышколенных имперских войск при действиях против этого странного противника летела к чертям. Одинаковые солдаты не поддавались панике. Не отступали под шквальным перекрестным огнем. Они продолжали стоять насмерть, когда их офицеры погибали под огнем снайперов. Они не реагировали на огонь прикрытия и били, поднимаясь из руин, по перебегающим имперцам, стреляли даже будучи ранеными. Они умирали десятками. Их можно было убить, но нельзя — победить. Они просто не признавали смерти. Имперцы косили их, как на стрельбище. И сами гибли один за одним, окапываясь среди развалин. Подоспевшая авиация похоронила остатки роты. А вслед за нею — и батальон. Посуда мелко дрожала от мощных разрывов на окраине. Вой штурмовиков сливался в сплошной, непрекращающийся адский концерт. Несколько часов подряд непрерывного тотального истребления. На месте плацдарма, наверняка, земля спеклась на несколько метров вглубь. Никакое ПВО не в силах остановить эту армаду.
Накамура ждет. Негоже самураю умирать, не выполнив приказ. Его приказ — прикрывать возвращение взвода. Он ждет. Он терпелив, как змея. Он пьет воду экономными глотками. Часами лежит, не шевелясь. Винтовка — продолжение его тела. Он изучил окружающий район до мелочей. Знает, где расположены пулеметы. С точностью до метра может указать их сектора обстрела и мертвые зоны. Знает график прохождения патрулей. Время смены караулов. Маршруты движения мобильных групп. Время прибытия групп усиления. Видит тряпки вражеского снайперского поста напротив. Его он снимет в первую очередь. Он не умрет, не выполнив приказа. Отец будет гордиться его верностью. Его сын стал солдатом чужой страны. Но он погибнет, как подобает члену клана Накамура. Его дух несгибаем, как у одинаковых уродцев у дома напротив. Он готов к смерти и ждет ее.
Две зеленых искры на тактической карте. Все таки он ждал не зря. Его взвод возвращается. Заноза. Непоседливый, мягкий интеллигент. Совсем не воин. Хороший парень. Конечно, его Триста двадцатый с ним. Точка помаргивает оранжевым. Зацепило его, беднягу. Самурай рад, что Сергей смог выбраться. Он прикроет его с удовольствием. Он ждет вызова. Снайпер напротив чувствует его взгляд через прицел. Он что, кожей его чувствует? Враг медленно шевелится, осматривает окружающие дома. Через электронику его не взять. Накамура уже убедился — эти ребята видны только через оптику. Движется экономно. По миллиметру в минуту. Высший класс! Самурай гасит все мысли и чувства, превращаясь в подобие камня.
— Заноза, Самураю. Нужна поддержка, прием. — Голос Сергея глух и неузнаваем.
— Самурай, Занозе. Привет, Серж. Рад слышать тебя. Где ты?
— Я в подземном коридоре. Дом наискосок от тебя. Ориентир «тридцать пять». Со мной Триста двадцатый и офицер космофлота. Коридор уходит влево. Похоже, они кольцами замыкаются вокруг определенных насосных станций. Дальше под землей не пройти. Патронов почти нет. Надо перескочить улицу. Наверняка там подвал переходит в другую систему туннелей.