Парнишку ощутимо пошатывало.
— Выпьешь?
— О чем речь, наливай.
— Где служил? Выправка у тебя еще та… — чернявый плеснул в стакан Сергею чего то синего.
— Да я, вообще то…
— Да понятно, брателло, язык держать умеешь, — паренек пьяно рыгнул, и глядя Сергею куда то в переносицу, выдал — Меня вот тоже помотало по свету… да, было дело…
— Стас, не заливай мозги парню — с соседнего столика призывно махал бокалом Джим, — давай Серж, догоняй!
Стас качнулся всем корпусом в сторону окрика, попытался сфокусировать взгляд на говорящем, не смог, и, мотнув головой, навис над стаканом.
— Во, бля, гнида штатская… Отожрались на гражданке… — забормотал он.
На вид парнишке было лет девятнадцать двадцать и он никак не тянул на армейского ветерана.
— Вот черт, — с брезгливой жалостью подумал Сергей, — угораздило с соседом. Пропадет вечер.
Слева от него парень с длинными волосами, собранными в хвост и в очках в тонкой золотой оправе, увлеченно доказывал что то симпатичной черноглазой девушке:
— Я говорю — джаз — это круто! Джаз — это когда все по кайфу! Шопен был гением! Если бы его не отравил этот еврей Маккартни из «Роллинг Стоунз», он бы еще не одну клевую вещь выдал! Одна только его «Smoke on the water» чего стоит!
Девушка улыбалась, глядя на парня, и прихлебывала что то из высокого бокала.
— Все фигня, — вмешался в разговор интеллигентного вида мужчина средних лет с соседнего столика, — Шопена не отравили. Его застрелил Моцарт. Тот самый, из «Битлз». У самого слуха не было, вот и завидовал ему. Обычное дело тогда — после концерта вызвал на дуэль, и готово — в упор изрешетил… У них в двадцать первом веке в моде были эти, как их — Калаши. Варварское оружие…
Парень досадливо дернул плечом, разворачиваясь к знатоку.
— Не спорь, милый, у Джона степень по истории музыки, — девушка сделала большой глоток и снова улыбнулась.
Сергей встал. На него с любопытством уставились. На увлеченных спором зашикали — тише, ч а э к грить будет.
— Предлагаю тост за именинника, — начал Сергей.
— Ура! — Захлопала в ладоши с другого конца стола рыжеволосая девушка в модных в этом году роговых очках. Тяжелые очки тут же свалились в вазу с крабовым салатом.
— Круто сечешь, пехота! — икнул рядом Стас и снова уткнулся в стакан.
— Твой талант всегда с тобой. Я рад, что знаю тебя. Твое здоровье, брат! — Сергей поднял бокал и вылил в себя его содержимое. Синяя жидкость ударила под ребра, дыхание сбилось. Сморгнув слезу, Сергей судорожно выдохнул.
— Серж, вы такой романтичный! Можно я вас поцелую? — к нему упруго прижалась давешняя светленькая девочка. Сергей замер с поднятой вилкой. Девочка обвила его шею и обжигающе припечатала в губы.
— Спасибо, повелитель сетей! Не успел появиться, а уже отбил девчонку, — шутливо погрозил ему пальцем Джим.
— Ура! — снова крикнула рыжая девушка и опять уронила очки. — Сергей — правильный пацан. Мы с ним вместе кровь проливали, — Стас опрокинул стакан и отключился, свесив голову.
— Да, Моцарт редкая сволочь, я не отрицаю, но все таки Шопена он отравил, а не застрелил — сцепился длиннохвостый с интеллигентом.
Оркестр смолк. Сразу же стали слышны звон посуды и приглушенный гомон за столиками, сливающийся в ровный, неумолкаемый гул. К потолку пластами тянулся табачный дым, подсвеченный лучами прожекторов. Между столиками сновали официанты с подносами, уставленными высокими стаканами.
— А сейчас, — поправляя букли парика, склонился над стилизованным под старину микрофоном черный саксофонист, — для нашего гостя и постоянного клиента, Джима Терри, в честь дня его рождения мы исполняем его любимую мелодию…
Подошедший по знаку Джима официант протянул музыканту поднос.
Негр прервался, взял бокал, поднял его в приветствии, зажмурившись, залпом выпил, медленно втянул воздух, и, открыв глаза, продолжил, — … его любимую мелодию…
— Заткнись, чертов ниггер, и давай дуй в свою дудку, — крикнул кто то из противоположного конца зала.
Негр снова умолк, укоризненно посмотрел в сторону кричавшего, помолчал, пожевав губами, махнул стаканом и повернулся к оркестру.
— И, раз, два, три… — джаз грянул почему то аранжировку марша Мендельсона, с длинными соло на ударных и хриплыми подвываниями под вопли пьяного саксофона.
— Давай, брат, жарь… — Джим мечтательно прикрыл глаза, покачивая головой. На его коленях уже устроилась вся в черном, гибкая, как пантера, девица с короткой стрижкой.
— Серж, — усаживаясь на колени к Сергею, томно, немного с хрипотцой протянула светлая девочка, — я хочу выпить с вами на брудершафт.
— Нет ничего проще, мисс, — Сергей скрестил с девочкой руки и опрокинул в себя бокал. Синее пойло шибануло в нос сивухой. Девочка медленно приблизила лицо.
— Черт, какие у нее мягкие губы… — переведя дух, подумал Сергей.
— Кстати, позвольте представиться, — спохватился Сергей, вдруг осознав, что до сих пор не знает ее имени.
— Какой ты смешной, — девочка мелодично захихикала. Ее взгляд при этом почему то остался серьезным, она совершенно не казалась пьяной.
— А я говорю, из Калаша изрешетил! Он меня будет учить! — за спиной набирал обороты светский спор.
Девочка положила голову на плечо Сергею и что то уютно замурлыкала в такт музыке. Джим показал Сергею большой палец и подмигнул. Его лицо странно двоилось и теряло очертания.
— Отравил!
— Из Калаша!
— Чертов ниггер, сыграй нашу!
Вокруг шеста извивалась, теряя остатки одежды с гибкого тела, смуглая танцовщица. Лучи прожекторов окрашивали ее тело в фантастические цвета.
— Не смотри на нее, смотри на меня, — шептала Сергею светлая девочка, — я здесь, я лучше. Давай еще выпьем. Поцелуй меня…
Герой всех войн храпел, уронив голову среди салатов, щекой в луже пива. Симпатичная черноглазая девушка оставила попытки успокоить спорщиков и взасос целовалась с каким то седым хиппи, обняв его за плечи. Сквозь табачный дым стол куда то плыл, тихо покачиваясь на невидимой волне…