Женька угодил в отдел часа два назад. Его подобрал наряд где-то на Московском [21] . Хороший костюм, опрятный вид и тихое поведение как-то не вязались с пьяным видом. Поэтому его не спешили отправлять в вытрезвитель.
Из бессвязных объяснений можно было понять, что Женька, уже принявший на грудь, с некими собутыльниками «раздавил» бутылку водки. Без закуски. Для практически непьющего Женьки эта доза оказалась слишком велика, его развезло окончательно, и он толком не помнил, куда и зачем шел.
В отделе его немного привели в порядок и допросили. На большинство вопросов новоявленный пьянчуга отвечал невнятным ворчанием и упорно твердил одно:
— Только Юльке не говорите…
«Несчастная любовь», — поставили ему диагноз в отделе и не спешили с отправкой в вытрезвитель. Парень беззлобный, спокойный, крайние меры принимать не обязательно.
— Жалко пацана, — прогудел старшина. — Девка, вишь, обставила, вот с горя и полез в бутылку.
— Точно. — Я достал пачку «Парламента», купленную по дороге, и протянул старшине. — Закуривай.
— О! Это кстати. Спасибо.
Старшина вытащил сигарету и спокойно сунул пачку в свой карман. Я окинул «обставленного влюбленного» внимательным взглядом, не нашел видимых травм и спросил:
— Где у вас туалет?
— Там, — махнул старшина. — Дальше по коридору. Забирай, а то заснет.
— Ничего. Растормошим.
Женька сидел на стуле, свесив голову набок и сунув руки под мышки. Лицо перекошено, рот приоткрыт, ноги подтянуты к телу. Перегаром прет неслабо. В таком состоянии я его никогда не видел.
От хлопка по плечу он вздрогнул, качнул головой и с большим трудом открыл глаза. Несколько секунд бессмысленно пялился на меня, потом протянул:
— А-а-а… Артур… ты? Как ты?..
— Вставай, алкаш. — Я ухватил его под локоть и рванул вверх. — Пошли.
— К-куда?
— На водные процедуры.
— Зачем?..
… Холодная вода тонкой струйкой лилась из крана на лицо и голову Женьки, тот фыркал, пробовал убрать голову, но я держал крепко, и он покорно терпел.
Под конец даже начал умываться.
Подождав пару минут, пока он отдышится и утрет лицо, повторил процедуру.
— Очухался?
— Э-э… да.
— Тогда еще раз.
Женька покорно сунул голову под кран, закашлял.
— Ну, хорош.
— Артур, я тут с Юлькой…
— В курсе.
— Не знаю, как вышло… да еще выпил. Но я немного, честно.
— Ей расскажешь.
Убедившись, что он более или менее стоит на ногах, я вывел его из туалета и повел к выходу. Старшина проводил нас насмешливым взглядом и махнул рукой.
Свежий воздух охладил распаренное лицо — в отделе было душно. Мы сели в машину, я завел мотор и дал ему минуту прогреться.
— Артур… эк! — Женька икнул, вытер скомканным платком рот и растерянно глянул на меня. — А как ты узнал, что я здесь?
— Не важно.
— Я… — Женька качнулся, скорчил жалостливую физиономию. — Я не хотел пить. Мы с Юлькой… это…
— Не важно. Сейчас приедешь и все ей расскажешь.
Я вырулил со стоянки и прибавил газу. Ветер залетал через опущенные стекла, холодил голову и выносил из салона запах перегара.
— На. Жуй.
— Что?
Женька взял две пластинки жвачки, тупо уставился на них, забыв, что надо делать.
— Жуй. От тебя несет, как от дракона.
— А-а… Это она тебя попросила найти меня?
— Да.
— А как же… ик! Ой! А как же я теперь к ней… мы поссорились. Я не могу к ней.
— Ничего. Попросишь прощения, поцелуешь, и все будет нормально.
— Прощения? — Женька сосредоточенно двигал челюстями, морща лоб. — Не… не могу. Она сама начала… И она меня не простит.
— Простит. — Слабость вновь дала о себе знать, и я с трудом держал руль. Говорил сквозь зубы. — Простит, никуда не денется, Подойди, извинись…
— А можно я ее поцелую? — с пьяной непоследовательностью спросил он.
«Детеныш! И что плохо — пьяный детеныш. Представляю картину их встречи. Впрочем… это не мое дело. Вытащил, довез, и все. Дальше сами разберутся…»
Машина подъехала к дому Генки. Женька удивленно смотрел по сторонам, пока не сообразил, куда его привезли.
— Топай, Ромео. Там вся твоя компания. Ждут блудного сына.
Тот выбрался из машины, отошел на пару шагов, потом обернулся:
— А ты?.. Ты не пойдешь?
— Нет.
— Но… — Он растерянно хлопал глазами, глядя на меня.
— А почему?..
— Мне там делать нечего.
Женька помолчал, вздохнул и поплелся к подъезду, встряхивая головой. Я проводил его взглядом, развернул машину и выехал со двора.
… Встретили его бурно. Хлопали по плечам, тормошили, спрашивали… Он молчал, смущенно смотрел на друзей и растягивал губы в виноватой улыбке.
Хлопали по плечам, тормошили, спрашивали… Он молчал, смущенно смотрел на друзей и растягивал губы в виноватой улыбке. А глазами искал свою Юльку, хотел увидеть пусть и сердитую, злую, но такую любимую и желанную.
Девчонки, Ирина и Настя, все поняли, оттерли парней и почти втолкнули провинившегося в комнату. Тот нерешительно потоптался на месте и сделал шаг вперед.
Юлька сидела на стуле, выпрямив спину, сложив руки на коленях, и смотрела прямо перед собой. В больших глазах стояли слезы. Она изо всех сил их сдерживала, закусив губу и приподняв подбородок.
— Юля… — Женька шагнул к ней, протягивая руки. — Юленька, прости меня, пожалуйста…
Она молчала, прилагая огромные усилия, чтобы не расплакаться. Злость, обида, ненависть уступили место жалости к этому недотепе, что сперва оскорбил ее, потом исчез, а сейчас стоит столбом и виновато смотрит на нее. Дурак!..